Неблагоразумная леди
Шрифт:
Устав от чтения, лорд Дэмлер отправился на званый обед. За столом он оказался рядом с Молчуньей Джерси, самой знаменитой болтуньей Лондона. При мысли о том, как могла бы изобразить его соседку мисс Мэллоу, он не мог сдержать улыбки. Леди трещала без умолку, что избавляло маркиза от необходимости поддерживать разговор, и он мысленно снова возвращался к мисс Мэллоу. За обедом пришло решение снова навестить ее на следующий день, пригласить покататься в его карете, чтобы она могла отдохнуть немного от говорливого дядюшки и посмотреть, действительно ли девушка так скучна, как ему показалось.
На следующий день лорд Дэмлер не отказался от мысли о визите и приготовился сделать это в первой половине дня. К своему величайшему удивлению, он почувствовал, что волнуется. Не как какая-нибудь неопытная институтка, конечно. Отнюдь. Ему приходилось обедать с принцами, ужинать с принцессами, флиртовать с герцогинями и графинями, и при этом он не испытывал ни малейшего смущения. А сейчас предстоящий визит к маленькой неинтересной леди почему-то вселял в его душу чувство неуверенности. Он подумал, что девушка постарается составить для себя его критический портрет, будет судить о нем со свойственной ей манерой подмечать смешные черточки и ещё, чего доброго, высмеет его в очередном опусе. Что она может написать о нем? «Джентльмен, которому удалось поставить высший свет на колени с помощью черной повязки на глазу и скверных стихов…» Нет, она укусит больнее.
Однако позднее, когда маркиз предстал перед живой романисткой, казалось, что его волнение передалось и ей. Она выглядела, словно пораженная громом, хотя не настолько, чтобы забыть предупредить служанку, чтобы та не беспокоила мистера Элмтри. Не меньше самого маркиза мисс Мэллоу желала оградить их от встречи с болтливым дядей Кларенсом, который мог снова все испортить.
Мать мисс Мэллоу, благоразумная, хотя и ничем не примечательная дама, посидела минут десять за это время Дэмлер успел предложить Пруденс прокатиться по Лондону.
– Я позабочусь, чтобы с вашей дочерью ничего не случилось, мэм, – заверил он миссис Мэллоу.
– Пруденс вполне может сама позаботиться о себе, – ответила мать.
– Ее имя говорит само за себя, – улыбнулся он.
Пруденс пристально рассматривала лорда Дэмлера. В этот момент она наконец осознала, что имеет дело с простым смертным из костей и мяса, в жилах которого течет обыкновенная красная кровь. Возможно, в его случае комбинация этих элементов человеческого тела сработала более удачно, но все же он, как и она, был просто человек. В мгновение ее благоговейный страх перед ним рассеялся, словно легкое облачко от порыва ветра.
– Интересно, сколько раз вам приходилось выслушивать подобные банальные фразы по поводу вашего имени, – сказал Дэмлер, когда они выходили из дома.
– Чаще, чем хотелось бы.
– К тому же это неправда, что ваше имя говорит о характере, – продолжал он, помогая ей сесть в карету.
Таких роскошных экипажей мисс Мэллоу не приходилось видеть вблизи, не то что кататься на них. Отец в свое время держал небольшую коляску, и у дяди Кларенса была неуклюжая карета, которая служила уже больше двадцати лет. Новенький экипаж Дэмлера блестел лакированными
– Напоминает дикие джунгли, – засмеялась Пруденс.
Ему сразу стало стыдно, он подумал, что проявил плохой вкус.
– Я тоже недостаточно благоразумен. Видите, использовал свои трофеи для самой неподходящей цели. Нужно было сделать из них придиванные коврики.
– Надеюсь, вы не считаете, что ходить по ним более благородное занятие, чем сидеть на них? – заметила она.
Это была ничего не значащая фраза, рассчитанная на то, чтобы заполнить паузу, прежде чем карета тронется, но он снова почувствовал себя неловко.
– Почему вы думаете, что мое имя не подходит мне? Считаете меня неблагоразумной? – спросила Пруденс, стараясь скрыть впечатление, произведенное на нее каретой. Особенно любопытно выглядели маленькие дверцы с серебряными ручками.
– Именно так. Поступить с дядей Элмтри, как вы сделали, было не совсем благоразумно, мисс Мэллоу.
Пруденс не могла скрыть удивления. Неужели он считал свое общество таким ценным подарком, что упрекал ее за то, что она лишала дядю удовольствия встретиться с сиятельным гостем? Кларенс наверняка так и воспримет ее жест, но со стороны Дэмлера было непомерной гордыней принять ситуацию таким образом. Проглотить пилюлю, не разжевав, Пруденс не могла. Дэмлер уловил ее настроение.
– Чем я заслужил вашу неприязнь, мэм? – спросил он. – Я намеревался вести себя самым деликатным образом. Вы не можете отрицать, что расписали дядю в «Сочинении» самым неподобающим образом.
– Вы хотите сказать, что прочитали роман?
– Конечно. Было нелегко вырвать его из рук Хетти. Давал ей почитать, – добавил он, не смущаясь ложью, так как возвращать книгу хозяйке он не намеревался и считал ее теперь своей собственностью.
– Но он никогда не догадается, даже если прочитает «Сочинение». Как вам удалось узнать его? Я специально переделала его в женщину, и никто не понял. Надеюсь, вы не занимались сравнением их ресниц?
Смеяться над дядей Кларенсом было почти непристойно, но все же Пруденс льстило, что кто-то ее понимал, и не осуждал. Она невольно улыбнулась.
– Нет, детали внешности и туалета я опустил, символы также. Если не ошибаюсь, они появились недавно. Лоренс непременно захочет позаимствовать идею, надо соблюдать полную секретность, – предупредил он в знак того, что согласен участвовать в заговоре.
– И уж, конечно, выдаст за свою находку.
– Как только дядя Кларенс изобрел мазок охры под носом, чтобы сделать более рельефной форму, Лоренс тотчас же присвоил его открытие.
– Плагиатор! Если за ним не присматривать, он начнет сажать модели в три четверти профиля, как на портрете Моны Лизы, и требовать, чтобы они так же складывали руки. Я восхищен вашими книгами. Вы настоящий художник слова.
Пруденс вспыхнула от удовольствия.
– Общепризнанным художником являетесь вы, милорд.
– Чепуха. Не пытайтесь мне льстить. Мои поэмы – дешевка, вы это знаете, мисс Мэллоу.
– Я так не думаю. Они просто потрясают. Мне они очень нравятся, я просто обожаю их.