Небо без звезд
Шрифт:
«Наверняка не из третьего сословия».
Наверное, из второго. Может, он фабричный мастер или надзиратель с рудника? Или даже медик? Хотя нет, у него на лице не видно киберимплантов.
Почуяв в незнакомце перемену, Алуэтт решила сменить тему:
– Тебя действительно так зовут? Марселло?
Но и этот вопрос не вернул тепла его взгляду.
– Просто детское прозвище, – отмахнулся он. – На самом деле я Марцелл.
Она украдкой улыбнулась. Имя Марцелл подходило ему гораздо больше. Имя бога, героя или солдата, из самых старых книг, которые читала маленькой
Марцелл.
– Где же ты выучилась читать Забытую Речь? – настойчиво спросил он, прервав ее мысли.
Алуэтт открыла было рот, но тут же его захлопнула. Взгляд ее метнулся от Марцелла в глубину коридора. Охватил ржавые стены, от которых исходил незнакомый запах сырости, мутный от влаги воздух. В груди у нее вдруг все сжалось. Что она здесь делает? Надо было просто обработать ему рану и сразу возвращаться в Обитель. Быстро. Пока не окончилось Безмолвное Размышление, пока сестры не прознали, что она выходила.
А она увлеклась и все еще сидит здесь. А теперь этот мальчик – этот чужак – начал задавать вопросы. Вопросы, на которые нельзя отвечать. Нельзя было рассказывать, как сестры учили ее читать, чтобы со временем она смогла вести «Хроники» и заботиться о библиотеке. Рассказать – значило бы нарушить клятву, которую давали все сестры. Она должна хранить тайну.
Сестра Жаке еще давным-давно объяснила Алуэтт, почему Министерство никогда не должно узнать об Обители и контрабандно доставленных на Латерру из Первого Мира книгах. Если они пронюхают о тайном убежище под Трюмами, то наверняка закроют Обитель и уничтожат библиотеку. Алуэтт пообещала хранить секрет – никому не выдавать сестер и их тайник. Раньше держать слово было просто. Раньше ей не от кого было таиться.
– Мне пора идти, – выпалила она. – Мне надо домой.
Марцелл распахнул глаза.
– Нет, постой. Не…
Его прервал шум. Близкий топот ног. Оба, Марцелл и Алуэтт, замерли.
Шаги приближались, воздух наполнился пронзительными завываниями сирены.
Алуэтт вглядывалась в лабиринт ржавых стен, высматривая, откуда исходит шум. Ей хотелось спросить, что может издавать такие звуки, но из горла вырвался лишь сдавленный крик, потому что глазам открылось невероятное зрелище.
Девушка увидела нечто жуткое, ростом не менее трех метров – много выше любого мужчины, – а лицо словно бы вышло прямо из ночного кошмара. Это существо – или нет, полумашина, получеловек – маршировало прямо на нее, жужжа и щелкая суставами.
Чудовище из сказки!
«Нет, – возразил рассудок. – Какое там чудовище. Это полицейский дроид».
Алуэтт читала о них в «Хрониках». И даже видела сделанный от руки рисунок, но вообразить не могла, как страшны они в действительности. Массивное тулово напоминало тела насекомых, о которых рассказывала на уроках естествознания сестра Лорель, с тем лишь отличием, что было сделано из тусклой серой пермастали. Там, где у живых существ располагались бы глаза, мигали два оранжевых огонька, похожие на фонарики, в которых уже начали садиться батарейки. Сестра Жаке как-то рассказала Алуэтт, что один дроид в состоянии поднять разом четверых взрослых мужчин.
– Не волнуйся, – со смешком произнес Марцелл, наверняка почуяв ее панику. – Это просто полицейский дроид. Они окружают бунтовщиков.
Но Алуэтт едва ли его слышала. В ушах стояло это жуткое жужжание и щелчки. Скрежет металла по металлу. А под взглядом этих страшных глаз она ощутила себя одинокой и беспомощной.
Все пошло не так. Совсем не так, как надо. Мир перевернулся вверх тормашками. Алуэтт, впервые с тех пор как нашла Марцелла, ощутила холод. Страшный, леденящий до мозга костей. Она задрожала под своей робой и поняла, как хочет обратно домой. Скорее вернуться в убежище. В теплую, безопасную Обитель.
– Мне и правда пора, – вырвалось у нее. Она хотела встать, но что-то удержало ее за край хламиды. Алуэтт в панике оглянулась на юношу и заморгала.
– Пожалуйста, подожди, – сказал тот. – Он нас не потревожит. Смотри, он уже уходит.
И в самом деле, дроид свернул влево, в другой коридор, и быстро удалялся от них.
Но Алуэтт не стало легче: ее всю трясло, от страха или от холода – она и сама не понимала. Просто знала, что здесь нельзя оставаться. Сестры были правы во всем. Верхний мир действительно опасен. И тут для нее не место.
– Мне надо идти.
– Но хоть связаться-то с тобой можно будет? – спросил он.
Алуэтт наморщила лоб:
– Как?
Он постучал себя по сгибу локтя и уточнил:
– Можно, я пришлю тебе сообщение?
Она не успела ответить: Марцелл бережно взял ее за руку и сдвинул рукав серой хламиды. По позвоночнику у Алуэтт вверх и вниз разбежались странные мурашки.
– Я пришлю сообщение. На твою…
Марцелл запнулся, увидев у нее на предплечье шрам. Длинный выпуклый рубец в форме прямоугольника.
Юноша отдернул руку, словно шрам его укусил:
– Латерра, что это?..
Выражение его лица не понравилось Алуэтт. Сейчас оно было слишком любопытное. Слишком подозрительное. Чересчур недоверчивое. Она поспешно вскочила.
– Постой! Пожалуйста! – снова воскликнул Марцелл. – Подожди, не уходи!
Но она уже убегала, шлепая по металлической решетке пола подошвами полотняных туфель.
– Я даже имени твоего не знаю!
Она приостановилась и оглянулась. Марцелл сумел подняться с пола, держась рукой за ржавую стену.
– Скажи мне, как тебя зовут?
В его глазах больше не было подозрения. Теперь она видела в них одно лишь отчаяние.
Мир покачнулся вокруг нее.
Сказать?
Все утратило смысл.
Или же это будет слишком опасно?
Все так смешалось, стало так сложно, слишком сложно.
Строго говоря, я не нарушу слова…
Набрав в грудь воздуха, она выкрикнула: «Алуэтт!» – и нырнула за угол, оставив мальчика позади.