Небо цвета надежды
Шрифт:
– Иди в комнату, Мукта, – приказала амма. Я и не заметила, как она вошла. – И пока я не позову, сиди там.
Я вывернулась из объятий Мадам и скрылась в другой комнате, но тут же приникла к стене, вслушиваясь в разговор и время от времени выглядывая из-за занавески.
– Это что за поведение? Ты даже не поприветствовала нас. Что же это, девочка? Забыла, кто я такая? – спросила Мадам амму.
– Нет, не забыла. Разве о таком можно забыть? – с отвращением воскликнула амма, скрестив руки на груди.
– Перестань, как ты разговариваешь с гостями! – Сакубаи потянула ее за руку.
– Мы хотим, чтобы
– Никуда она не поедет. Я напою вас чаем, а потом попрошу вас покинуть наш дом.
Вздохнув, Сакубаи потерла руками колени и опять вздохнула.
– Такого обращения я не заслужила, – сказала Мадам, когда амма вышла.
– Ты же знаешь мою дочь, она такая несдержанная. Сама не понимает, что говорит.
Амма стояла рядом со мной – готовила чай. Я смотрела, как она разливает густую бурую жидкость по низеньким стаканам. Когда она ставила стаканы на поднос, руки ее дрожали. Дышала она часто и прерывисто и постоянно моргала. Мадам же, будто бы простив грубость аммы, как ни в чем не бывало болтала с Сакубаи.
– Как дела в Бомбее? – спросила Сакубаи.
Сердце у меня замерло. Бомбей. Они приехали из Бомбея – города, где жил мой отец. Я вдруг напрочь забыла обо всем остальном. Мне захотелось выбежать из-за занавески и спросить, знают ли они моего отца. Впрочем, у меня были другие вопросы, и немало. Знают ли они, где находится мой отец? Они вообще с ним знакомы? А сам город, Бомбей, какой он? В голове у меня появилось целое море мыслей. Эти люди приехали, чтобы забрать меня в Бомбей? Их прислал мой отец?
Какое-то время все шло хорошо. Амма подала чай, и Мадам с наслаждением прихлебывала из стакана. Сакубаи и Мадам увлеченно беседовали, и мне казалось, будто они меня не замечают.
И вдруг Мадам позвала меня:
– Подойди сюда.
Я посмотрела на амму и по ее взгляду поняла, что слушаться я должна лишь ее, а иначе меня ждет выволочка.
– Подойди сюда. – На этот раз голос Мадам звучал тихо и потому почти грозно. Я вышла из укрытия и шагнула к ней.
– Чего тебе надо? – спросила амма, вцепившись мне в плечи.
– Чего мне надо? – Мадам подала знак своему спутнику, тот отлепился от двери, бросился к амме и схватил ее за руки; амма принялась вырываться и браниться.
– Пусти! – требовала она, а я накинулась на него, осыпая ударами. Но он, конечно, был намного сильнее и лишь отмахнулся от меня, словно от мухи.
Мужчина подхватил амму на руки, словно одну из моих тряпичных кукол, вынес ее из комнаты и, связав веревкой, бросил за занавеской. Я и ахнуть не успела, как Мадам дернула меня за руку и поставила перед собой. Держа меня за подбородок и вглядываясь в мое лицо, она повернула мне голову сначала в одну сторону, а потом в другую, после чего расстегнула мне блузку и развязала нада [19] , так что юбка упала на пол. Ее рука скользнула вниз по моей шее и змеей поползла по телу. Я с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться. Сквозь пелену слез я смотрела на Сакубаи и ждала знака, который подсказал бы мне, как поступить, но она даже не взглянула на меня. Сакубаи
19
Завязки на одежде.
– Хм. Ты совсем еще юная, – сказала Мадам, разглядывая мое голое тело. – Что скажешь? – спросила она мужчину.
Тот пристально осмотрел меня с головы до ног, и стыд горячей волной захлестнул меня.
– По-моему, она готова. Даже если и нет, то через год уж точно будет. – Он ухмыльнулся и потрепал меня по щеке.
Мадам подняла с пола блузку с юбкой и одела меня так нежно, будто забыла, как грубо обошлась со мною минуту назад.
– Ты представляешь, сколько денег заработаешь, если поедешь со мной в Бомбей? – спросила она меня. – Ох, не плачь. Глаза у тебя как изумруды, а когда ты плачешь, они меркнут.
Она подошла к амме, сидевшей возле двери со связанными руками.
– Ты поступила умно, родив дочь. Она красивая и такая светлокожая! Только в нашей общине понимают, насколько важны девочки. Они – хранительницы традиции, на них лежит благословение Богини. Даже если будешь прятать свою дочь, от судьбы все равно не убежишь.
На прощанье Мадам пообещала Сакубаи:
– Мы щедро заплатим за обряд твоей внучки.
– Главное, чтобы она исполнила свое предназначение, – смиренно ответила Сакубаи, глядя в окно, словно уже прощалась со мной.
После их ухода Сакубаи проковыляла в комнату, развязала амму и погладила ее по спине. Амма стряхнула ее руку. На щеках у аммы я заметила следы слез. Она обняла меня, и я разрыдалась. Сакубаи обхватила нас руками, стараясь утешить.
– Это ты их вызвала, да, Сакубаи? – спросила амма.
– Да. Ты же меня не слушаешь. Все надеешься, глупенькая, что отец Мукты вернется. А я не могу просто сидеть и смотреть. Мы должны следовать традиции.
– Я этого не допущу, – сказала амма.
– У тебя нет выбора, – возразила Сакубаи.
Много дней спустя случившееся стало казаться мне ночным кошмаром, плодом моего собственного воображения. Мне хотелось так думать. Хотелось считать, будто я уснула в лесу и видела сон, а потом меня разбудили пробравшиеся сквозь листву лучи солнца. Воздух был горяч и полон лесных ароматов – точь-в-точь моя жизнь до того дня. Я никак не могла взять в толк, почему наши гости так грубо обошлись с нами и зачем Сакубаи вообще пригласила их к нам в дом, однако в душе у меня поселился страх. Грудь сдавливало, сердце порой ни с того ни с сего начинало бешено колотиться, и даже в моем прекрасном лесу я не могла больше спокойно дышать.
Дома же наша жизнь теперь текла совсем неслышно. Готовя еду и смешивая специи, мы с аммой старались не смотреть друг на друга – боялись, что если взгляды наши встретятся, то воскреснут мучительные воспоминания о том дне. Сакубаи держалась в стороне. Чаще всего она сидела у себя в комнате и смотрела в окно или бродила вокруг дома, не обращая на нас внимания. Тишина вползла в наши жизни, запирая страхи и мысли в наших душах. Мы жили, как и прежде, делая вид, будто ничего не случилось.
Однажды утром я услышала нежный голос аммы.