Небо и Земля
Шрифт:
– Снизу, – устало объяснил Мозер, приваливаясь к стене. Видно было, что он не особенно спешит и рад возможности почесать языком.
– Ну, и как там, внизу?
– Ты что, новостей не видел?
– Мне по Сети бродить некогда, – заявил Вернер. – Я в основном по центральному стволу летаю. Вот тебя бы туда со всеми твоими… причиндалами.
– Ладно, ты, слесарь хренов… Короче говоря, последний опрос показывает – скорее всего, на Собрании Акционеров для роспуска военного флота не хватит шести процентов голосов.
– Так отлично! – просиял Вернер. – Это же просто здорово!
– Здорово-здорово, а ни хера не здорово, –
Вернер опешил. О существовании такой лихой баварской поговорки он, судя по всему, не слыхал. Даром что был немец только по фамилии.
– Ты чего?.. – с опаской спросил он.
– Да ничего. Видишь, стою, дурака валяю, а дальше идти – боюсь. Мне сейчас твоего папочку в парадку одевать. Бляху ему драить, башмаки чистить и всё такое…
– Что-то случилось? – посочувствовал Вернер. – В Адмиралтейство, к Дяде Гуннару на пистон?
– А то… Слышал, «Рипли» к Церберу послали?
– Даже видел. И правильно сделали, что послали.
– Я не знаю, правильно или как, только денежки на бустер твой обожаемый Рашен хапнул из резервного фонда. Никого не спросясь, без серьёзного обоснования. Накорябал записочку для отчёта… И какая-то сволочь из штаба Задницы, ясное дело, капнула вниз. А знаешь, что внизу бывает за разбазаривание средств? В лучшем случае припаяют самоуправство. И Рашена теперь – на вздрючку. Ладно, ему не впервой. Только вот если информация выйдет из стен Адмиралтейства и попадёт в Сеть… Найдётся ведь зараза, раззвонит на всю Солнечную. А Рашен, может, последний вояка, которого на Земле ещё с дерьмом не смешали. И плакали твои шесть процентов голосов. Он же эти бабки, считай, украл! А главное, зачем?!
– Во-первых, не «твои шесть процентов», а наши, – поправил его Вернер. – Или ты уже не наш, а, крыса штабная?
– На себя посмотри, жертва радиации. Таракан реакторный!
– А во-вторых, ничего ему не будет, – продолжил Вернер твёрдо. – Ты же сам знаешь, почему Файн пошёл к Церберу. Наоборот, Рашена хвалить надо. Он же работает на опережение. Защищает мир от внешней угрозы.
– Это, что ли, от чужих? – спросил Мозер с нескрываемой издёвкой.
– А от кого ещё?
– Знаешь, Энди, ты, конечно, мужик что надо, но дурак редкостный. Мой тебе совет – про чужих ни слова.
– Погоди… Ты в них что, вообще не веришь?
– В чужих никто не верит там, – Мозер ткнул пальцем себе под ноги. – Согласись, в таком контексте уже неважно, что думаю я. Стоит Рашену только заикнуться о своих идеях, и он всему флоту кинет подлянку. Тебе сказать, как ведущие психиатры внизу трактуют активные действия по розыску чужих? Или сам в курсе?
– Болезненная тревожность, – мрачно кивнул Вернер, опуская глаза. – Хотя нет, активные действия – это уже симптом мании преследования. Вот дерьмо!
– Они, конечно, тормозят, – сказал Мозер, – но я их понимаю. У Совета Директоров сейчас есть чёткая задача – развалить флот и высвободить деньги. Вот они её и выполняют. А если чужие прилетят и врежут, это будет уже совсем другой разговор. И другая политика.
– Интересно, какую он придумал отмазку, – пробормотал Вернер, имея в виду Рашена, который в Адмиралтействе о чужих, разумеется, не заикнётся. Понять это было обидно.
– Придумает что-нибудь. Он же русский всё-таки. Хитрожопый.
– Как дам в лоб! – пообещал Вернер. – Не посмотрю, что целый капитан.
– Ой-ой-ой! – рассмеялся Мозер. – Напугал. Главное, не расстраивайся. Ты же к бабе шёл? Вот и думай о хорошем. А то ещё не встанет…
– Фу! – Вернер брезгливо сморщился. – Что за слова… Будто и не астронавт вовсе. Говоришь, словно всю жизнь внизу ползал. Стыдно.
– На себя посмотри, – всерьёз обиделся Мозер. – Тоже мне, понимаешь, орденоносный герой, весь в шрамах и без пиписки…
– А ты ведь боишься, – неожиданно спокойно заметил Вернер. – Ты же наверняка присмотрел себе местечко в наземных службах. Дал на лапу кому следует… Распустят нас или нет, тебе в любом случае ещё лет на десять жирный кусок гарантирован. Интересно, с какой рожей ты подпишешь распоряжение о сдаче «Тушканчика» на слом… Что, угадал?
– Да пош-шёл ты! – почти крикнул Мозер. Обвинение было довольно серьёзным. В случае роспуска флота его наземные службы автоматически превращались в контору по инвентаризации всего, что от флота осталось, затем – эксплуатации того, что ещё могло летать под коммерческим флагом, а потом и утилизации оного. Неписаный кодекс чести не позволял лётному составу участвовать в таких мероприятиях. Считалось, что это предательство.
– А если Рашена вниз спишут, – продолжал зловеще Вернер, – то ведь и твои акции здорово упадут, правда? Это ты сейчас крутой, ходишь адъютантом при самом лихом адмирале. А так ведь – ноль без палочки. И внизу тоже никому не будешь нужен.
– Знаешь, это ведь я тебе в лоб звездану, – прошипел Мозер. – Тоже не посмотрю, что ты всего лейтенант. Не пожалею нищую сиротинушку, психически травмированную да условно освобождённую…
– Попробуй, – сказал Вернер. – Только учти, что я не хотел тебя обидеть. Я просто констатировал факты. И знаешь… Мне тебя жаль.
Мозер неожиданно сник. Ударить Вернера он, конечно, не рискнул бы. А в перепалке у него шансов выиграть не было, потому что Вернер угадал всё правильно.
– Злой ты стал, – только и сказал Мозер. – И что-то очень уж нос задрал. Ты сейчас тоже у Рашена в фаворе. Но были времена, когда ты вёл себя по-другому. Попомни мое слово, он тебя снова выжмет, как тряпку, и выбросит. Чисто русская модель поведения: себя не жалко и других не жалко, я эти штучки знаю. Сегодня ты ему нужен, а завтра… И вообще, Энди, не забывай, где я тебя видел и как плачевно ты в этот момент выглядел.
– Я же не герой, – мирно сказал Вернер. – Я так… просто астронавт.
Повернулся и ушёл.
Мозер дёрнулся было с намерением сказать вслед гадость, но передумал. На любое его обидное слово Эндрю уже сто раз мог предложить Мозеру, допустим, нырнуть в Юпитер. Или посидеть в тюрьме. Но ведь не предложил.
– Дурак ты, – сказал Мозер уныло.
В тюрьме, куда Мозер за ним приехал, Эндрю выглядел далеко не плачевно. Был в этом человеке какой-то удивительный несгибаемый стержень. В любой кризисной ситуации Вернер быстро соображал, компетентно действовал и никогда не терял головы. На взгляд Мозера, он был отличный профессионал и настоящий герой. А то, что в обыденной жизни Вернер оказался рохлей и сейчас таскал позорные для своего возраста лейтенантские нашивки, Мозера не удивляло. По его мнению, это как раз была характерная примета героя. Флаг-адъютант Мозер по-чёрному завидовал своему однокашнику, которого другой герой – Успенский – прямо с четвёртого курса забрал в космос.