Небо на память
Шрифт:
— Думаешь, я ем одна и в темноте?
— Ну, допустим не в темноте, — ухмыльнулся хитрый котяра.
— Всё что сегодня осталось, на кухне в холодильнике. Так что давай обойдёмся кексами, которые можно заказать при помощи панели? Не гадость, довольно приличные. Я пробовала!
— Согласен, — как-то слишком быстро ответил шеатар, даже чуток обидно стало. Но потом он склонился над моей грудью, лизнул сначала одну, затем другую и с сожалением вздохнул. Отстранился, не забыв прикрыть отброшенным за ненадобностью одеялом. И я поняла, что если сейчас не остановимся, то…
— Где там твои вещи? Давай, принесу.
— Там, — я глазами показала в сторону душа, стараясь не думать, насколько хорош мужчина, который сейчас находился в моей каюте. И не полная ли я дура отказываться от него сейчас? И ерунда, что для двоих это небольшое помещение казалось совсем тесным. Вследствие чего даже я чувствовала тот запах возбуждения, что всё ещё витал вокруг. Скорее всего, это мой мозг так реагировал на присутствие рядом шеатара. Можно было натянуть футболку Холгера, думаю, он не стал бы возражать. Но тогда мне всё равно придётся её снимать, чтобы вернуть хозяину. А я уже немного пришла в себя и пусть с сожалением, но осознала, что для секса рановато. Мы же знакомы всего ничего! И впереди у нас еще три года стажировки.
— Держи, — произнёс он, с неизменной усмешкой показав на халат, — прикольная вещица.
Вообще снежному барсу очень шла эта улыбка и все эмоции, возникающие на его лице, вызывали у меня прилив нежности в сердце. Наверное, у меня свой зов, направленный исключительно в сторону самоуверенного, несносного, но такого желанного шеатара.
— О! Ты ещё не видел мои тапочки, — я оценила его комплимент, быстро скользнув в халат.
Холгер в это время потянулся за своей футболкой. Но потом опустил взгляд на пол. Улыбка стала шире.
— И почему я не удивлён? Кстати, Юль, прости, сразу не отдал, — спохватился оборотень. — Это тебе. С прошедшим!
Только тут я заметила, что на стуле лежит небольшой свёрток. Осторожно взяла его, развернула. И ахнула. Шерстяной платок, красный, как снегири или маки. Этот цвет почему-то мне сразу понравился
— Мне? — я удивлённо поглаживала приятную на ощупь ткань. — Как ты догадался, что мне нравятся платки? И где взял? На Глизе я такого не видела.
— Я увидел его совершенно случайно, — признался оборотень, — понял, что хочу его подарить тебе. У нас на Шеате зимы бывают суровыми, и насколько я знаю, на Земле тоже самое. Во время посадки на Глизе услышал, как твой отец делает тебе предложение перейти к нему на стажировку… ну, в общем, я рад, что тебе понравилось.
— Очень! — совершенно искренне ответила я, — мне всегда такой хотелось. Но в Академии ходить в нём было некуда. Спасибо!
Я привстала на цыпочки, чтобы поцеловать шеатара. И оборотень тут же обнял меня, прижимая к себе. Поцелуй не был глубоким, страстным или совсем уж поверхностным. Он был таким… таким, каким надо. Что-то невыразимо нежное происходило между нами в этот момент. А ещё этот глубокий синий взгляд, в котором мне хотелось раствориться.
Потом мы пили чай с кексами. Я решила не менять код на двери, но снежному барсу об этом не сказала. Пусть подумает в следующий раз, сменила я или нет. Изгаляться над ним не хотелось. Хотя подозреваю, что бы я ни придумала, это не помеха для шеатара, чьё сердце выбрало меня.
Потом Холгер ушёл к себе, не забыв мне пожелать спокойной ночи и на прощание поцеловать. Да так, что я едва вспомнила, как дышать и сожалеть о том, что остановилась. Спустя время, успокоившись, я посмотрела на произошедшее, словно со стороны. Этот мужчина действовал на меня притягательно, наступал по всем фронтам и брал в плен без права освобождения моего собственного я. Вика говорила, что у оборотней существует зов сердца. А что у людей? Любовь? Но это определение нежное и певучее по сравнению с тем вулканом, который просыпался в моей груди по мере нашего сближения с ирбисом. Умопомрачение по полной программе. И чем чаще мы целуемся, прикасаемся друг к другу, тем больше меня затягивает в этот водоворот, и у меня нет ни малейшего желания из него выныривать. Возможно, его зов сердца — это вирус и им теперь заражена? Интересно, если у меня такой фонтан чувств, то тогда что же испытывает сам оборотень?
Спалось мне отвратительно. Наверное, поэтому проснулась я ни свет ни заря. Хотя о чём говорить, если за стеклом не красное солнышко, а россыпь немигающих звёзд на чёрном фоне. Красиво и бесподобно, но ничего общего с земной картиной. Попытки снова уснуть не увенчались успехом, и я решила не тянуть кота за все подробности, а встать и наведаться в капитанскую рубку. Помимо переживаний по поводу нашего ночного свидания мне не давала покоя мысль о планете Росс, к которой мы неумолимо приближались. Было безумно интересно, как встретят нас на космической станции и будет ли позволено выйти, чтобы пообщаться с другими экипажами.
Ступала я тихо, несмотря на то, что пол и стены практически везде на корабле были выполнены из тех материалов, которые при падении призваны уменьшить травмоопасность. Экипаж ещё спал и только кто-то один должен быть на вахте.
А когда из-за поворота вывернулся Ален, я опешила. Он выглядел как обычно. Ну разве что слегка заспанный вид, который сменился удивлением при виде меня:
— Юль, а ты чего в такую рань поднялась? — поинтересовался серенький, взъерошив свои белые вихры.
— Не спится, — я неопределённо пожала плечами и позволила себе лёгкую улыбку в знак того, что не помню вчерашнее предложение выйти за него замуж. И вообще это всё такое недоразумение, что лучше о нём забыть. — А ты чего слоняешься?
— Сам не знаю, — признался рас. — Но это хорошо. Тебя вот встретил.
Я промолчала, однако заметила, что Дюран сделал шаг навстречу, продолжая улыбаться. Мне это не понравилось, однако я не подала и виду, надеясь, что Ален всего лишь хочет поговорить про вчерашнее.
— Ладно, — я решила поскорее ретироваться, а не расспрашивать, чем для него хороша эта бессонница, — увидимся за завтраком.
— Куда сбегаешь, красотка? — Ален вдруг схватил меня за предплечье, чего я от него ну никак не ожидала. А потому уставилась на раса с вопросом в глазах и удивлением. Но так как я не хотела переводить всё в конфликт и привлечь еще чьё-то внимание, то произнесла тихо, но твёрдо:
— Чтобы это значило? Руки убери!
— Малышка больше не желает со мной общаться?
Я вздохнула полную грудь воздуха, потом выдохнула, пытаясь успокоиться и не обращать внимания на всё ещё удерживаемую в захвате руку.
— Послушай, Ален, ты всегда так на отказы девушек реагируешь? Или, наоборот, не привык к ним, а потому с первого раза не понимаешь?
Лёгкая досада отразилась на лице раса и пропала, отчего я сделала вывод, что попала в точку. Бедный, так вон в чём дело. Это он зря! На Земле девчонки его бы быстро обломали. И делали бы это регулярно, сообща, дабы мужик проникся женской натурой сполна.