Небо нас ненавидит
Шрифт:
Несколько сотен глаз смотрели на Квендульфа. И каждый здесь знал, что семнадцатилетний бастард — виновен. Это знали даже те, кто не знал его имени.
Но у юноши был трофейный меч гвардейца. И он только что зарубил эту адскую птицу. Поэтому Квендульф стёр рукавом сгоревшие волоски с опалённых бровей и снова почувствовал себя непобедимым.
Геста тоже была здесь, за его спиной, по-прежнему обнажённая. Только теперь она явно ощутила холод и пыталась закутаться в рясу.
Сибби тоже был тут. Монах был в бешенстве,
— Ты понимаешь, что сделал? — очень медленно говорил Сибби. — Ты понимаешь, что ты натворил?
— Например, нет, — Квендульф улыбнулся.
— Ты убил её! Убил её! Её — убил…
— И ТЕБЯ УБЬЮ, СТАРЫЙ ХРЕН! — завопил юноша и бросился на монаха с мечом.
Квендульф не знал, насколько и в чём он виновен. И не был уверен насчёт его роли в ритуале. Но в нём говорило… нет — вопило так, что волосы дыбом вставали — то же чутьё, что подсказало сорвать ритуал. И оно утверждало — монаха надо убить. Желательно, у всех на глазах. Чтобы все поняли и прозрели — а о чём, я не знал, потому что пока не убил.
Сибби вскрикнул, отскочил, замахал руками. Квендульф уже замахивался для второго удара, чтобы смачно разрубить это пугало пополам, но Сибби всё же владел какими-то силами и сумел разгадать его план. Юный бастард ещё наносил удар — а с тяжёлым клинком это совсем не так быстро, как кажется — а монах уже убегал, расталкивая оцепенелую толпу, в ту сторону, откуда Квендульф пришёл с другом Лейдольфом.
Юноша побежал за ним. Обалдевшие от произошедшего повстанцы расступались. Многие из них решили, что ритуал продолжается.
Уже на бегу, проламываясь через хлипкие заборы и огибая кособокие дома, Квендульф разгадал план монаха. Чернокнижник уже не мог рассчитывать на заклинания. Всю силу поглотил сорванный ритуал. Монах бежал через незнакомые места, уходя всё дальше на юго-восток, но в знакомую сторону — к чёрной аорте реки, что рассекает пополам столичный город.
Квендульф не знал этих мест района — но чуял носом, что река всё ближе. Тяжёлое дыхание реки пробивалось сквозь запахи навоза, мелкой городской пыли и тёплый прогретой печи из пекарни.
А что делать с обманутой Гестой? Квендульф не знал подробностей, но почему-то был уверен, что девушку просто обманули. Наконец, он пообещал себе, что когда всё закончится, он придёт к ней, всё объяснит и будет оберегать её, пока смерть или новая влюблённость не разлучат их.
Дома закончились. Он вылетел на набережную.
Эта часть набережной — даже близко не парадная. Нет ни мощёного тротуара, ни даже ограждений. Край берега зарос камышами. Сейчас, в ночном мраке, они кажутся сплошной чёрной массой.
В домишках на прибрежном косогоре — ни шороха, ни огонька. Кажется, этот район вымер.
Самое главное происходит на воде.
Длинная чёрная галера неторопливо отчаливала от единственного деревянного пирса. Единственным источником света на набережной был фонарь у неё на носу, и сейчас, когда галера поворачивала, по берегу ползли зловещие тени. Квендульф напрягся и смог разглядеть, насколько синхронно, пусть и медленно, работают вёсла галеры.
Направа и налево — пустой берег. Монах не смог бы убежать ни направа, ни налево, ни достаточно бесшумно спрятаться в камышах. Сибби был на галере. Скорее всего, его она и дожидалась.
Квендульф не раздумывал ни мгновения. Сунул меч за пояс и прыгнул в воду. Тяжеленная железяка тянула на дно, одежда разу показалось каменной — но спустя несколько мгновений он уже достиг неповоротливую галеру, и схватился руками за борт ближе к носу. Тяжёлое, влажное, отдающее сырым деревом судно пыталось выскользнуть. Но ничего не вышло — Квендульф, хоть и юный, был крепким парнем. Какое-то время борьбы — и вот он подтянулся, закинул ногу и одним рывком перевалился внутрь.
Он не знал, что его там ждёт. Но на его стороне была внезапность. И у него был замечательный трофейный меч. Иногда именно этого бывает вполне достаточно, чтобы одержать победу над противником, что убеждён в своей неузявимости..
Квендульф поднялся, уже с мечом в руках. И увидел фонарь. Он горел так ярко, что было больно глазам.
А под фонарём сидел человек в рясе. Палуба качалось, а намокшая одежда оказалась непривычно тяжёлой. Квендульфу потребовалось время, чтобы встать на ноги, опираясь на меч, как на трость. Когда он всё же смог стоять прочно, то уже успел разглядеть, что человек в рясе — не Сибби, он был тоньше, ниже и уже в плечах.
— Пастор Регинмод? — предположил Квендульф.
— Вы угадали, — ответил человек в рясе.
Он выглядел таким же спокойным и смирившимся со всеми возможными бедами, как и тогда, в комнате Койвенского замка.
— Что это за корабль? Что вы здесь делаете? Где Сибби? — вопросов было столько, что Квендульф даже не мог их обдумать. Они сами рвались изо рта и падали на пастыря.
— Мы делаем то же, что и ты, — ответил Регинмод, — Спасаемся.
— Зачем? Что с восстанием?
Регинмод чуть нахмурился.
— Что у тебя за меч? — вдруг спросил он. — В замке у тебя была рапира.
— Это трофей. Я отобрал его у гвардейца.
— Покажи.
Квендульф подчинился. Он сам бы не мог сказать, почему. Просто так вышло, что он не мог не подчиниться.
Пастырь Регинмод с удивительным знанием дела принял меч и начал его осматривать, поглаживая змеевидные узоры.
— Значит, трофей… Хороший трофей! Узурпатор прекрасно вооружил свою армию. Жаль, очень жаль, что они не умеют обращаться с таким великолепным оружием…
— Этим мечом я убил вашу птицу, — произнёс юноша.