Небо нас ненавидит
Шрифт:
Стали ли ему легче?.. Сил на скорбь у Ладислава не было. К тому же, пастор мог и выжить.
Но был ли он рад, что два старых борца с давно пропавшей династией больше не стоят над душой?
Юный барон не знал, что ответить. Чувства были слишком смазанные.
Зато он вспомнил разговор с пастором Оксандом. Он случился перед самым отъездом, но сейчас Ладиславу казалось, что прошло не меньше тысячи лет.
— Я поеду без вас, — сказал юный барон Оксанду, — А вам поручаю провести розыски насчёт зелёных детей.
— Я должен
Старый хрен считал себя наставником, несмотря ни на что.
— Если вы будете и дальше игнорировать мои распоряжения, — напомнил Ладислав, — то снова окажетесь в башне. В моём замке она тоже есть.
Молодой барон подумал, что это прозвучало остроумно. Но очень быстро осознал, что сказал совсем не то, что нужно.
Оксанд смотрел ему прямо в лицо — смело и свирепо. В глазах монаха полыхал огонь фанатичной веры. Минуту назад монах был наставником. Теперь он был — мученик.
— Вы не напугаете меня ни башней, ни темницей. Я провёл там много лет! Прекрасных лет! Я попал туда за то, что следовал истине и вышел живым и в славе, потому что велика истина — и прекрасней всего!
— С этим я не спорю, — произнёс Ладислав, — Но пока вы отпираетесь и интригуете, мои подданные будут гибнуть. Как быть с народом? Как быть с моими подданными?
— Народ победит и без тебя, — гордо ответил монах, — Потому что народ — всегда побеждает. Это доказывается историей Старой Династии!
Ладислав не стал с ним спорить. Хотя то, что он читал в хрониках, и наводило на совсем другие мысли.
Глаза Гервёр тоже горели огнём. Но это был холодный огонь авантюриста, искателя захватывающих приключений. И этот огонь — в этом Ладислав не мог себе не признаться — нравился ему куда больше.
Но даже такой огонь был опасен. Забывать об этом — нельзя!
— Уходите. Утром мы поедем….
— Уже утро! Посмотрите вокруг! В комнате будет светло, даже если погасить лампу.
— Значит, днём… Погасите за меня, — Ладислав пополз на кровать, помогая себе босыми ногами, — Днём мы поедем. А я — спать.
— Я буду спать вместе с вами.
— Что?..
Вместо ответа Гервёр обнажила свой клинок. Ладислав так и замер, любуясь изумительной работой оружейника.
— Я буду спать вместе в сами, — повторила Гервёр, — Чтобы вы не смогли забыть своей клятвы. А чтобы ни моя, ни ваша. Помните, как в легенде?
Ладислав кивнул. Гервёр подошла ближе, схватило его за плечо и повалила на бок, а потом положила своё оружие рядом.
Теперь юный барон был у стенки. А между ним и миром был меч.
— Возьми… — пробормотал Ладислав.
— Что мне взять?
— Мой тоже возьми. Рапиру… за кроватью стоит. Два меча, мой и твой.
Гервёр всё поняла и нагнулась за рапирой.
Отмытая после ночного боя, оружие казалось почти новым. Но если смотреть на свет, можно разглядеть и щербины, и вмятины.
Рапира легла на кровать параллельно мечу. Гервёр полюбовалась этой композицией, а потом отошла и начала расстёгивать мундир.
Ладислав не успел отвести глаза, когда наружу показались крупные, круглые груди, похожие на снежные шары. Он успел разглядеть её обнажённой до пояса — а потом Гервёр потащила штаны вниз и он увидел её гладкие, словно из мрамора бёдра и кустик светлый волос между ног.
— Я буду спать обнажённой, — пояснила Гервёр, забираясь в кровать, — как это принято там, где я родилась.
Ладислав в изнеможении закрыл глаза. Он и всё равно он чувствовал, как от кожи девушки идёт холодный запах. Сил на возбуждение не было. Но он не мог отрицать очевидного — без одежды Гервёр была ещё лучше, чем одетая. А не каждая женщина может про себя такое сказать…
После Ладислав услышал странные звуки. Они были чем-то средним между всхлипом и бульканьем. Сначала он подумал, что это что-то вроде молитвы, и только потом догадался, что это за звуки.
Гервёр смеялась — сначала вполголоса, а потом всё громче и громче. Смех так и сыпался из неё, словно пшеница из прохудившегося мешка.
— Случилось что-то весёлое? — поинтересовался Ладислав. Его голос был холоден, как вершины северных гор.
— Да так, история вспомнилась. Ой, не могу, — Гервёр перевернулась на спину и дала волю смеху. Она настолько развеселилась, что даже сучила ногами от восторга. Два меча едва заметно лязгали от её возни.
— Я полагаю, — юный барон прилагал титанические усилия, чтобы не рассмеяться в ответ, — это история очень смешная.
— Ой… ой… Дай сама расскажу. Это случилось в Заморской империи. Давным-давно, когда царём царей был Атурфарнбаг, а у нас ещё только начиналась Старая Династия. И вот приходит к царю царей один из сатрапов и жалуется — его дочь такая страшная обжора, что никто из соседних принцев не желает брать её в жёны. Конечно. можно приказать жениться на ней кому-то из подданных, но так недолго и уважение потерять. Как он может управлять целой областью, если в собственной семье порядка не знает.
А у царя царей был наместник в южной Барре, ещё молодой вдовец и тоже жуткий обжора. С тех пор, как потерял жену, только тем и развлекался, что ел плов с красным мясом и запивал жирным йогуртом. Хоть и справлялся, и судил здраво, и от подарков отказывался — но было видно, что силы его оставляют. Ни охота, ни продажная любовь, ни даже поэзия больше не радовали сердце наместника Барры.
И тогда хитроумный Атурфарнбаг выпустил указ: поженить наместника и девицу. Со всех сторон это будет хорошо. У девицы будет муж, у мужа будет с кем обсудить копчение и соусы. А жители Барры ещё сто лет будут помнить, как объедались на празднике.