Небо нас ненавидит
Шрифт:
Ладислав заехал во внутренний двор, довольно тесный и засыпанный соломой. Сначала он хотел спешиться, но тут же спохватился и заговорил с дворовыми как и положено человеку у власти — сверху вниз.
— Кто ваш хозяин и почему он нас не встречает? Это против обычаев гостиприимства. Вижу, вы построили храм из лучшего дерева — неужели ваше сердце по-прежнему каменное?
А про себя он отметил, что не ошибся насчёт храма. Еловые доски были настолько свежие, что от них до сих пор пахло смолой.
— Наш господин — брат барона и в городском
Похоже, сейчас, пока хозяин в отъезде, он был здесь за главного.
— До вас не доходили вестей, когда он вернётся? — осведомился Ладислав.
— Наш господин пока ещё не совершил всех положенных подвигов.
Ладислав попытался припомнить, кто из тех, кого он мог видеть в столице, мог быть местным господином. К сожалению, он мало кого успел увидеть и еще меньше успел запомнить. Король, как и положено узурпатору, предпочитал договариваться лично, а не через вассалов.
Надо спросить у Гервёр, кем этот хозяин может быть. Она здесь росла, она здесь всех знает. Но спрашивать у неё было боязно. Девушка сидела в седле прямая, как палка, с непроницаемым холодным лицом статуи.
— Молодой господин, вы сейчас возвращаетесь из столицы? — вдруг спросил за спиной тихий голос.
Ладислав обернулся. Сухая пожилая женщина в чёрном платке, какие носят послушницы при монастырях, она стояла чуть в стороне от остальных слуг.
— Да, бабушка, вы правильно угадали, — Ладислав говорил тише, чтобы показать уважение.
— Скажите, вам не приходилось слышать про воина по имени Квендульф.
Ладислав попытался вспомнить, слышал ли он это имя. Оно, конечно, местное, людей с похожими именами он встречал. Но Квендульф…
Судя по тому, как она одета, этот Квендульф не богат. А значит, он может быть кем угодно. Ополченцем. Мятежником. Или одним из тех неизвестных, кто напал на него возле гостиницы и принял смерть от рапиры…
Ладислав перевёл взгляд на Гервёр. Та слушала с отстранённым видом, как слушают пение птицы, когда проезжают мимо рощи на турнир. Если она что-то и знала, то не подала виду.
— Ваш Квендульф — он служит в гвардии или в ополчении?
— Я не знаю. Я знаю только, что когда это всё началось, — женщина говорила, даже не глядя на взбудораженных слуг, — он не смог быть в стороне. Он боевой у меня, настоящий молодой воин. Он ушёл сражаться… не знаю, на чьеё стороне. Может быть и так, что он стал мятежником.
Ладислав подумал, что сейчас на неё набросятся. И даже положил руку на пояс, чтобы, когда начнётся, тут же выхватить рапиру и встать на защиту несчастной женщины. Его слуги разгадали жест и тоже напряглись.
Но это были лишние предосторожности. Рикто из слуг даже не шевельнулся. Видимо, они настолько привыкли к её горю, что не видели в нём измены.
— Скорее всего, ваш сын в ополчении, — Ладислав с трудом подбирал слова, — В гвардию простому человеку не попасть, престиж слишком велик. Я не был в сражении, но я видел, как расцвела доблесть в ночь мятежа. И гвардейцы, и мятежники сражались, но это был бой благородных. Я буду молить Бога и Богиню, чтобы они сохранили вашего сына, а если это уже невозможно — обеспечили достойное место в будущей жизни тому, кто так и не получил его в этой. Но вохможно, он ещё жив. Не оставляйте надежды!
— Спасибо вам. Если вы узнаете хоть что-нибудь о его судьбе — сообщите мне. Пожалуйста!
— Я едва ли смогу узнать. Я отправляюсь совсем в другую сторону…
— Это может быть случайностью. Вы же знаете, молодой господин, какие случайности бывают.
— Да. Случайности бывают, — Ладислав убрал руку с пояса. Потом, не в силах успокоиться, принялся разглаживать свои волосы. Они были хоть и длинные, но короче, чем у Гервёр и почему-то это раздражала.
Женщина посмотрела на него с суровым видом.
— Я — мать. Мне нужно знать, что делать. Молить о нём богиню и бога, — или сразу оплакивать.
И она пошла прочь.
Конюший вышел вперёд. Всем своим видом он словно извинялся за этот неудобный разговор. Чего там — даже его борода извинялась.
— Мы просим нас простить. Видите, несчастная женщина…
— Вам не за что извиняться. Она в беде. Для чего ещё нужны люди благородного сословия? Мы защищаем тех, кто не может защитить себя сам. Поэтому у нас и замки и оружие.
— Я хотел сказать, — осторожно сказал конюший, — вы можете у нас поселиться. Наш господин, конечно, распорядиться не может, но он обычаям следует. Вы человек благородный, не враг, не мятежник какой-нибудь. Таким в нашем скромном доме всегда рады.
— Благодарю вас. Мы постараемся вас не стеснять. Погостим всего лишь одну ночь. Переночуем и двинемся дальше.
— Живите столько, сколько вам угодно. И я бы советовал дождаться хозяина. Он вернётся с победой, пировать будем. А эта прекрасная дама — ваша супруга? Если так, мы можем вам в одной комнате постелить.
Ладислав уже открыл рот, но не успел ничего сказать.
— Я ему не жена, — произнесла Гервёр, — мы просто путешествуем вместе. Но спать мы будем в одной комнате. И в одной кровати.
— Но… почему? — конюший нахмурился. Такие распоряжения были ему непривычны.
— Ты не спрашивай, — всё тем же тоном изрекла Гервёр, — а исполняй.
Глава 15. Причал священного города
27. Квендульф, невольник
После недели на вёслах жизнь казалась горькой, как морская вода. Небо стало глубоким и бесконечно далёким, на берегах теперь тянулась выжженая степь с редкими. Жаркий, как в бане, воздух драл лёгкие на каждом вдохе.