Небо в ладонях. Тонк – сорная трава
Шрифт:
– Первый раз такое вижу? Эпош, и ты это делаешь?
– Да-а! – как-то неуверенно произнес Эпош.
– Что ж ты мне ничего об этом не говорил?
– Ты не спрашивал.
– А можно побывать внутри?
Я успел указать на здание «школы» и сделать инстинктивный шаг в его направлении. Все произошло так быстро, что даже странно, как я сумел подметить детали – в меня полетел цветок, потом другой, еще и еще, их бросали дети, цветные дети, выскочившие на порог дома. Ронит метнулся ко мне, закрыл собой, повалил на наоль, что-то гортанно закричал детям, потом вскочил, бросился к ним, спешно
Меня спасла одежда. Собираясь в «школу» я натянул на себя одежду нурков из чрезвычайно плотной ткани, предохраняющей от попадания чрезмерной влаги на тело. Те цветки, что попали на одежду, не причинили мне никакого вреда, но пара все же угодила мне в лицо и руку. Ронит остановил кровь, напоил какой-то обезболивающей сонной травой – раны были чрезвычайно болезненны, и Эпош отвез меня в гостиницу, где я погрузился в дремоту, судорожно цепляясь за обрывки памяти и силясь понять, чем прогневил молодых нурков.
Раздался осторожный свист за дверью – нурки просят таким способом разрешения войти. Я с трудом сполз с кровати и доплелся до двери. На пороге стоял Рауз~.
– Лигатаум!
– Лигани! – по-приятельски приветствовал меня шока.
Я жестом пригласил Рауз~а в свое жилище. Он осторожно сел на зыбкое сидение посреди комнаты.
– Ваше письмо показалось мне неумным.
– Мне тоже.
– ???
– Писал не я – мое руководство. Поймите, оно слишком далеко от Наоль, поэтому ничего не смыслит в наших делах.
Видимо, шока понравилось обозначение «наших», во всяком случае, я разглядел написанное на одной половине его лица удовлетворение.
– Я также прочел Ваше приглашение. Я не говорил ни с одним инопланетным пришельцем – мне интересно. Чего Вы хотите?
– Собственно, я намеревался поговорить с Вами о Вашей общине. Я знаю, и шока, и ронит не очень жалуют бронзовых Южной общины, но я так и не понял, почему.
– Зачем это Земле? Землянам не хватает именно этих знаний? Если узнаете – что станет после? Будут у вас на Земле перемены?
Рауз~ снова иронизировал. Я не нашел логичного ответа.
– Я услышал, Вы пострадали…
– Да, пустяки.
– Не думаю. Через несколько часов Вы поймете, как Вам не повезло.
– Откуда вы знаете, что на меня напали?
– Говорят…
– Хуже всего то, что я не нашел объяснения этому недоразумению.
– Вы действительно не поняли?
– Нет.
– Цветные дети хотят, чтоб Вы улетели с Наоль.
– Они думают, я виноват в цвете их кожи?
– Частично это так.
– Неужели я действительно принес заразу? А земляне до меня? А капилы?
– Причина в Вас.
– Я не понимаю.
– Присмотритесь к тому, что вокруг Вас. Вы все поймете.
– Я запутываюсь все больше и больше. Но почему никто из Вас не хочет объяснить мне, что здесь происходит?
– Все чужие думают, что мы должны раскрыть себя, или лишь земляне такого мнения? Нам истина известна, но она не для чужаков. Если вы все узнаете, вы все равно многого не поймете и причините нам вред. На прощанье вот Вам мой совет – решите, что для Вас важнее – разрушить тайну или понять нас. Всего хорошего! – отрывисто бросил Рауз~ и растворился в сумраке коридора.
Мне не хотелось оставаться одному. Меня охватило беспокойство, начало казаться, будто сама комната настроена ко мне враждебно. Я предпочел прогулку прозябанию в номере.
Душный пасмурный вечер поманил меня ритмичной мелодией, чье эхо наполняло смутные улицы и пробуждало в душе забытые чувства. Конечно, надо было бы отлежаться, но мне решительно не сиделось на месте. Я и так всю долгую зиму старался поменьше бывать на воздухе, потому что наольская зима и земной организм – практически смертельное сочетание.
В туалете я загримировался под ронита и начал облачаться в их одежду. Одежду я решил надеть еще зимнюю – она приятно обдувает изнутри теплым воздухом. Хитрая такая система; берет воздух из внешнего мира, согревает и дует на тебя, а в качестве топлива для агрегата берет энергию того самого тела, на которое надета. Рауз~ оказался прав – я с большим трудом натянул на себя рубашку, потому что рука все больше распухала и противно ныла. Подбородку, вроде, досталось меньше.
Весна уже пропитала даже затхлый воздух. Холодные дожди сменились теплыми, пробуждающими к жизни сосущие влагу растения. Потому, как ни парадоксально это звучит – чем больше дождя весной, тем суше почва Наоль. Стало гораздо теплее, на небе дольше держалась Иллийр, порой сквозь облака даже удавалось разглядеть кусочек неба. Из грязи показались верхушки растений. Я ощущал, как пористые стены домов раскрыли какие-то внутренние клапаны и степенно закачивали в себя воздух – дышали весной.
Я намеревался прогуляться к окраине столицы и поближе рассмотреть неприступные высотки, обнесенные солидным забором, напоминающим безумное сплетение толстенных искореженных корней.
Несмотря на повсеместную слякоть Кьюкобар производил впечатление относительно ухоженного города. Вдоль домов улицы были закрыты гладким темным камнем. Каждый дом, так сказать от рождения, имел уникальный цвет, что создавало даже некое ощущение красочности улицы. Обочины тротуара были заселены невысокими жирными растениями, худо-бедно пьющими воду рядом у домов.
Я все перебирал в памяти, ощупывал какие-то детали, которые, как мне казалось, могли подтолкнуть меня к разгадкам многочисленных тайн; угрозы, смерть продавца фруктов, цветные дети, прогресс нурков… Последний месяц был щедр на события.
Я брел по тихим час от часу тускнеющим улочкам, щурился от неожиданно слепящего света Иллийр и в какой-то момент признал странный факт – грязь попадалась мне на глаза гораздо реже. В том смысле, что я реже замечал ее.
Мимо меня торопились домой нурки, пробегали дети, две женщины бронзовая и золотая, неспешно вели беседу, остановившись прямо посреди дороги, юркала под ногами какая-то скользкая живность, чинно шествовал вдоль обочины огромный рыжий блук и, с опаской косясь на нурков, периодически хватал кого-нибудь из этой самой скользкой живности и заглатывал добычу целиком.