Небо за стёклами (сборник)
Шрифт:
7
С раннего утра в чистом, едва тронутом облачками небе шли воздушные бон.
А на передовой стояло подозрительное затишье. Немцы не двигались на позиции дивизии, хотя уже было известно, что кое-где они форсировали Дон и укрепились на его левом берегу. Вероятно, противник накапливал силы для нового удара.
Иногда низко над окопом стайкой пролетали быстроходные "илы" и где-то совсем невдалеке сбрасывали бомбы на немецкие части. Возвращались они с бешеной скоростью, едва не задевая брюхом деревья. Летели по двое и поодиночке, порой с изрешеченным в клочья, трепыхающимся фюзеляжем,
Пока в небе было спокойно, пехотинцы совершенствовали свое жилье. Сняв гимнастерки, загорелые, почти черные, они копались в земле все свободное время. Ребриков поставил себе целью сделать ротную оборону неуязвимой.
За эти дни он ближе узнал людей. Хорошие были ребята, бесхитростные, простые. Особенно нравился Ребрикову маленький юркий Клепалкин, которого с первого дня в роте прозвали Трепалкиным, да так это за ним и закрепилось. Был он весел, хитер, горазд на всякие выдумки. Вот и сейчас, когда Ребриков по пошел к нему, он рассказывал бойцам какую-то забавную историю. Взрывы хохота взлетали над окопами. Ребята так увлеклись, что и не заметили подошедшего лейтенанта.
— Ну, а потом что же, все так там и сидела змея? — спросил кто-то Клепалкина.
— А хрен ее ведает. Может, и сейчас сидит, — отвечал тот, и снова слова его сопровождались дружным смехом.
Завидев командира, одни поднялись с земли, другие подтянулись, стали поправлять пилотки.
— Что нового, Клепалкин? — весело спросил Ребриков.
— Полный порядок, товарищ лейтенант. Обеспечиваем здоровый красноармейский досуг.
— Он тут боевым опытом делится. Заливает, как с одной фельдшерицей Дон форсировал! — крикнул кто-то.
— Ну и травит… — добродушно засмеялся другой.
— Да вот, ей-ей, правда! — уверял Клепалкин.
— А что за история?
Клепалкин немного смутился и сдвинул пилотку на брови.
— Да так, был тут один смех.
— Давай-давай, расскажи командиру… Складно треплется, товарищ лейтенант! — закричали кругом бойцы, видимо готовые выслушать историю еще раз.
— Ну так что же, давай, не стесняйся.
— Да был такой театр, товарищ командир роты, когда через Дон отступали, — начал Клепалкин. — Сестричка одна рядом со мной оказалась. Бежим вместе, а он, гад, сыплет и сыплет. Ну, тут Дон, а она бегает по-над берегом. Я кричу — плыть надо! А она в ответ, что в одежде никак не доплывет. Пропадет, вижу, ни за что дивчина. Я как гаркну: "Раздевайся, такую твою! Все бросай! Добегаешься — конец тебе!" Ну, она бух на траву и давай с себя одежду срывать, да с перепугу и все, что было, сбросила. В полном естественном виде. Ну я — в воду, она за мной. Ничего, доплыли. А там — как сыпанем на третьей скорости до леска — километра полтора. Только мины — шмяк, шмяк! — нас сопровождают. Добегаем до кустов, я в одних штанах, с автоматом. Сами видели, а она и вовсе… Она в орешник, я за ней. Отдышаться ж надо. А она тут вдруг в крик: "Ой, уйди, вопит, отсюда!" Видно, только в себя и пришла. Я ей: "Что ты, говорю, чокнутая? Мы ж от смерти, можно сказать, ушли. Нужна ты мне!.."
— А не прибавляешь? — спросил Ребриков.
— Что вы, товарищ командир роты. Честное красноармейское, — важно сказал Клепалкин.
— Ну, ладно, сказитель, а как твой окоп?
— Высший класс, товарищ командир роты. Полная инженерия. Просим побачить.
Клепалкин показал свое, как он говорил, рабочее место.
Огневая точка была действительно сделана на славу. Обстрел расчищен. Внизу, у самого дна, вырыто отверстие для укрытия от бомбежки. Повыше — аккуратная пиша. В ней рядком гранаты и бутылки с жидкостью.
— Как в винной лавочке, —
Ребриков спустился по склону в степь, чтобы посмотреть на оборону с запада. Здесь ему пришлось перелезать неглубокий овражек, поросший полынью и полевыми цветами. Овражек змейкой тянулся в степь и по всей длине имел возвышение на своем западном склоне. И вдруг к Ребрикову пришла догадка. Ведь это же было не что иное, как старый заросший окоп, некогда, видно, имевший такой же глубокий ход сообщения, какие нарыли они сейчас. Откуда он здесь, кто и когда его вырыл? Может быть, в дни маневров армии в степи? А может быть… Скорее всего, это старый окоп знаменитой Царицынской обороны. Конечно же она проходила в этих местах. Вот тут, в этой земле, насмерть стояли голодные и босые красные полки, отражая натиск белогвардейцев… Они защищали Царицын и Волгу — последний путь из Москвы на юг.
Ребриков присел на край окопа, вслушиваясь в удивительную тишину предвечерней степи, и вдруг ему почудился медный клич боевой трубы, топот сотен быстроногих коней, свист ветра. Он увидел пригнувшихся к седлам всадников, красное простреленное знамя, лихих командиров в бурках, блеск сабель на солнце…
Возникшее видение так же быстро исчезло, как и появилось, а Ребриков глядел на заросший окоп и думал о том, как странно повторяется история. Вот он, которому нет еще и двадцати, со своими ребятами будет на том же месте защищать город, за который стояли их тогдашние сверстники два с лишним десятка лет назад. И так же, наверное, со временем зарастут и их так старательно отрытые огневые точки. И может быть, через двадцать лет тот, кто придет сюда, удивится заросшим бурьяном ямам, не сразу поняв, что тут, может быть, умирали люди.
Это началось на другой день после обеда.
Запищало в телефонной трубке. Ребриков кинулся к аппарату.
— Боевая тревога, — сказал в трубку комбат. — На фланге полка танки. В случае чего держитесь. И без паники…
Ребриков выскочил из блиндажа. Навстречу ему бежал бледный, растерявшийся боец в расстегнутой гимнастерке.
— Танки! Танки! Товарищ лейтенант!
— Застегните пуговицы, — сквозь зубы произнес Ребриков. Сейчас ему хотелось походить на комдива. Боец оторопел, стал неловко застегивать ворот гимнастерки. Пальцы не слушались его. — И на место!
— Внимание, все по местам! — срывающимся голосом закричал Ребриков.
Согнувшись, он побежал по ходу сообщения. Люди замерли в ячейках. Через короткий миг командир роты был уже возле бронебойщиков. Молча прижались они к противотанковым ружьям.
— Спокойно, без паники… — И Ребриков прильнул к амбразуре.
Прямо перед собой, примерно километрах в полутора, в степи он увидел движущиеся точки. Их было две, на некотором расстоянии друг от друга. Точки приближались, и уже можно было понять, что это идут танки. Издали они казались игрушечными. Танки вели беспорядочный огонь. Над темными точками вспыхивали синие огоньки выстрелов. Затем слышался свист снарядов и глухой удар. Небольшие фонтанчики земли взметались в степи и на склоне переднего края.
— Без пехоты разведочка, — сказал Ребриков, стараясь казаться как можно спокойней. Однако он чувствовал, как дрожали его руки. Чтобы как-то занять хоть одну из них, он вынул свой "ТТ".
Танки приближались. Вот уже резко обозначились их освещенные на солнце грани.
— Пора, товарищ лейтенант!
— Огонь!
И сейчас же начали стрелять бронебойщики. Сухие выстрелы противотанковых ружей рвали воздух. На миг танки скрылись за небольшим холмом и вновь, юля, один за другим вынырнули уже совсем недалеко. Это были средние танки. Ребриков сумел определить.