Нечаевский овраг
Шрифт:
– Вот заразы! Опять Марьины козы на кладбище пасутся.
Парни, попивая лимонад прямо из горлышка, посмотрели в том же направлении. Неподалеку, возле березовой рощицы, по заросшему травой бугорку мирно бродило несколько коз. Как бы невзначай, Мишаков не без ехидства заметил:
– Дед, а ты ничего не напутал? Кладбище, вроде как, на другом конце деревни.
Старик спокойно возразил:
– Так, то – наше, а это – французское.
– Тебе что, голову напекло? Откуда в вашей глуши французам взяться? – удивился Мишка.
Дедок встрепенулся:
– Много ты понимашь! Напекло! – передразнил его старик, поснив. – С восемьсот двенадцатого году ещё кладбище.
Мишаков присвистнул:
– Да иди ты!
– Вот тебе и иди!
Мишанин, которого когда-то, ещё в золотые детские годы, кто-то из взрослых имел неосторожность пристрастить к истории Отечественной войны 1812 года, интересовался всем, что имело хоть малейшее отношение к этой теме. Поэтому, едва заслышав ключевое слово «французы» и дату «восемьсот двенадцатый год», он немедленно влез в разговор:
– А ну-ка, дедуля, давай поподробнее. Это очень интересно.
По всему видать, старику и самому не терпелось порассказать о делах давно минувших. Он охотно поведал всё, что знал:
– Французы-то, когда осенью из Москвы ушли, в нашу сторону подались. У Малоярославца, знаете небось, знаменитое сражение было. Оттуда до нас недалече, вёрст семьдесят. Так через два дня в Нечаево конница ихняя приходила. Не так, чтобы много, а десятка полтора-два было. Видать, от своих отбились иль
*Сельпо – в те годы магазин-кооператив сельского потребительского общества.
заплутали. Пришли, сразу грабить начали. Потом перепились самогону и заснули, а мужики их всех ночью побили. Вот так… Как ни то, закопали вон там, у рощи на отшибе – не на православном же кладбище тех супостатов хоронить. А лошадей и прочее имущество разобрали по дворам.
Мишанин слушал очень внимательно, а, дослушав, немедленно пристал с расспросами:
– А не сказки ли это, дед? Что-то никто из историков никогда, ничего, ни про какое Нечаево даже и не упоминал. Может, придумали вы тут себе байку, а никаких французов не было?
Старик хитровато прищурился и возразил:
– Эх, молодо-зелено… Тебя бы в те времена, так враз бы уразумел, что к чему. Ведь, кабы мужики тогда на всю округу трезвонить стали, побили, мол, французов, то да сё, нагрянули бы с разбирательством и, непременно, лошадей забрали б… А коняга в крестьянском хозяйстве это… Понял, дурья башка?
Дед, казалось, погрузился в воспоминания.
– Были те французы. Не сомневайся даже. Мы мальцами полезли туда… – он кивнул в сторону рощи. – Лопату взяли… Там они. Сам видал. Как попало кости навалены. Отец, как узнал – выпорол. Три дня сидеть не мог. Оно, конечно… Не по-людски это – покойников тревожить.
На том и замолчал, а ребята, допив свой «Буратино», сдали бутылки и, попрощавшись со стариком, отправились по своим делам. Минут пятнадцать шли молча, потом остановились передохнуть. Мишаков, щурясь на солнце снял, с плеча тяжелую сложенную треногу*, бросил ее в траву и сам уселся рядом.
– Достала жарища. Зря мы лимонад пили, только хуже стало, – он повернулся к другу. – Эй, лунатик. Ты чего так загрузился-то?
Мишанин, действительно, несколько ушел в себя, но после окрика очнулся:
– Да, понимаешь… Дед этот с его россказнями…
– Ты что, поверил в эту фигню? Брось. Чешуя это все.
Но Мишка, что-то прикидывая в уме, задумчиво протянул:
– А если, правда? Малоярославец действительно недалеко.
– Тебе-то что?
– Как это что? Это же история! – немедленно возмутился Мишанин. – Это же интересно. Это…
Он уже собрался начать что-то объяснять и доказывать, но Мишаков терпеть не мог этих разглагольствований и поспешил свернуть назревающую дискуссию:
– Ладно, ладно… Давай, проверим, раз тебя так разобрало. Чего шуметь-то?
Они понимали друг друга с полуслова. Мишанин немедленно насел на друга с конкретным вопросом:
– Когда?
*Тренога – штатив для установки геодезических инструментов.
Мишаков пожал плечами.
– Да, хоть, сегодня вечером… – и, сообразив, что опрометчиво наобещал лишнего, тут же пожалел о сказанном. – Эх, исследователь хренов, связался я с тобой! Ну, ты – на всю голову отбитый… Мне-то, дураку, зачем в могилах рыться? Да еще лишних шесть километров пешедралом туда и обратно мотать! Чего расселся? Пошли. День не резиновый.
Пока один бухтел, собирая разбросанные вещи и геодезические инструменты, другой лишь молча благодарно улыбался.
Нечаево – деревня небольшая. Жителей мало. Да и те, что есть, с наступлением сумерек сидели по домам. Молодежи нет. Тишь да гладь. Так что, нашим осквернителям могил в осуществлении их коварных замыслов никто не препятствовал. Едва стемнело, ребята были на так называемом французском кладбище. Фонарик и саперная лопатка – что еще нужно для сомнительного счастья гробокопателя? Вблизи густо поросший травой бугор, действительно, напоминал заброшенную братскую могилу. Они обошли его по кругу. Видно, в разное время то с одной, то с другой стороны кто-то уже пытался заниматься здесь раскопками. Скептически осмотрев предполагаемое захоронение, Мишаков убеждённо сказал:
– Ни хрена мы тут не отыщем. Видишь, уже рылся кто-то и, похоже, не раз. Они не нашли, а мы найдем что ли? Может, валим отсюда?
Мишанин просто так сдаваться не собирался:
– Во-первых, неизвестно, нашли или нет. А во-вторых, раз уж мы сюда приперлись на ночь глядя, не попытаться – было бы, как минимум, неумно. Давай, попробуем здесь. – Он наугад выбрал место и принялся копать. – Посвети, ни черта ж не видно.
Так и пошло: один – с фонарем, другой – с лопатой. Каждые десять минут сменялись. Ребята немного нервничали. Хоть они никогда открыто и не признались бы в этом, но, усвоенные в раннем детстве, страшилки о ведьмах, оборотнях и прочей кладбищенской нечисти периодически заставляли подрагивать что-то внутри. За полтора часа наши энтузиасты-археологи перелопатили приличную кучу грунта и тщетно срыли чуть ли не четверть бугра. Ковыряться в земле обоим порядком поднадоело, и после очередного перекура Мишаков, взяв в руки шанцевый инструмент, безапелляционно заявил: