Нечего прощать [СИ]
Шрифт:
— А про эту сучку при мне больше не заикайся. Я ее родила на свою голову, и кроме этого факта и моих генов с ней меня ничего больше не связывает! Она сама от меня отказалась.
— Зина!
— Что мама? — раздался грозный голос в ответ.
— Ты с ума сошла?
— Нет, мама, — ответила Зина, — я просто решила немного пожить для себя. Понятно?
Полина горько покачала головой, понимая, что она не переубедит свою взрослую дочь — чай уже не девочка.
На самом деле Зина совершенно зря праздновала с мамой на кухне свою крупную победу. Если бы она знала, что именно происходило
Заметив явные намеки, исходившие от Кати во время употребления горячительного Виктор сам для себя открыл, что очень давно не прикасался к этой толстухе, заменяя ее Зиной. И хотя ничего кроме плотского желания этот никчемный человек испытывать не мог, пришлось ему про себя признать — ему захотелось собственной жены.
Катя, словно прочитав этот прозрачный намек приготовилась по высшему разряду — перед сном одела очень легкую рубашку, под которой не было нижнего белья, и оставила приоткрытой дверь в свою спальню. Это не ускользнуло от пытливого взгляда ее мужа и он очень скоро оказался в ее комнате, разгоряченный и страстный, желавший поскорее посетить те места, которые ему принадлежали по закону, который скрепил их узами брака больше тридцати лет назад.
— Ты что то хотел, — как бы ни в чем не бывало спросила мужа Катя.
— Да, — сказал он, — хотел.
Виктор подошел к жене, присел рядом с ней на кровать и поцеловал ее:
— Я ждала этого столько лет, — сказала Катя.
— Я хочу тебя, — ответил ей Виктор.
Резким движением Катя вцепилась зубами в его рубашку и стала по одной жадно откусывать пуговицы, после чего, открыв себе доступ к обнаженному торсу стала методично вылизывать его грудь, особое внимание уделяя соскам и пупку. После чего руками она сорвала остатки рубашки и повалила мужа на кровать, тяжело и отрывисто дыша. Руки ее оказались прямо на поясе. Катя быстро расстегнула его брюки и стащила их вместе с трусами, оставив мужа перед собой совершенно голым. В ответ Виктор подался вперед и разорвал на две части ночную рубашку. Катя повалила мужа на кровать, взобралась на него верхом, схватила его возбудившийся пенис двумя руками и стала ритмично двигать ими вверх–вниз, после чего ненадолго попробовала его на вкус и приласкала языком окрестности.
— Довольно, — сказал вскочивший с постели Виктор, сургучно–коричневый член которого мерзко покачивался в состоянии максимальной эрекции и походил на большой кусок краковской колбасы, согнутой под небольшим углом.
Катя упала от его толчка на живот, а Виктор быстро раздвинул двумя пальцами ее анус и вошел в него своим возбужденным органом на полную длину и начал ритмичные движения. Рот его был открыт, глаза остекленели от желания, изо рта капала слюна.
Носов прижался к телу Кати и продолжал жестко трахать ее в зад, так, что она подскакивала на кровати и ударялась головой.
Виктор припал к грудям Кати и стал кусать их. Женщина же продолжала стонать и ударяться головой от резких толчков Виктора. Выведя член из ануса Виктор сначала приласкал клитор, а потом резко вошел выше. Катя резко ощутила перемену ощущений, которые были значительно приятнее. Но
Сама же побежденная и не могла помыслить об этом. Она продолжала праздновать несчастья Гордеевых и внутри себя ликовала от того, что приняла в этом участие. Зина тоже ненавидела Гордеевых и это была старая ненависть.
Бутылка мартини была почти добита ею. Все таки зря она ушла от Носовых. Снова придется засыпать одной.
В прихожей появилась цветастая, как обычно, Надя. Только на сей раз видок у нее был озабоченный и даже в чем–то расстроенный.
— О! Иуда притащилась, — громко сказала Зина, чтобы Надя это услышала. А она только такого развития событий и ожидала.
— Мама, — ответила наигранно расстроено Надя, — я сейчас не в состоянии с тобой спорить, ругаться или еще что.
— Тебе дали Гордеевы под зад? Давно пора. Единожды предавший, предаст другого.
— Нет, мама. Я сама уехала.
— Что же так? — скривилась Зина.
— У них случилось большое несчастье. Очень страшная трагедия.
— Да ну! — изумилась Зина, — и что же там случилось такое? Цветочки сдохли?
— Анастасия, Евгений и Марина разбились на кольцевой дороге.
— Насмерть? — ахнула Зина.
— Не знаю, я не списывалась с ними, они в больницу поехали.
— Ну так им и надо, все бог видит и наказывает тех, кто этого заслуживает, — ответила ей Зина, рассчитывая тем самым добить дочь.
Надя ничего не ответила и скрылась в своей комнате, а через двадцать минут появилась в коридоре с сумкой и стала одеваться:
— Ты куда это? — удивилась появившаяся в прихожей Полина.
— Какая разница, — полуплачущей интонацией дергала голосом Надя, это зачастую действовало просто безотказно, такой замечательный надрыв, такая трагедия.
— Что произошло? — всплеснула руками Полина.
— Она меня выгнала, — Надя показала на Зину.
Повисла пауза, которой Надя воспользовалась, взяв сумку, открыв дверь и выйдя на площадку. Зина вскочила и выбежала в прихожую закричав вслед:
— Катись отсюда, сучка иудина! Чтоб тебя и оттуда пнули, сюда тогда не возвращайся!
Полина сквозь слезы смотрела на это безумие и не знало как поступить. Зина вернулась и налила себе еще мартини:
— На один рот меньше, — сказала она и выпила залпом.
Полина вбежала в свою комнату, упала в любимое кресло и посмотрела сквозь рыдания на висевшую на стене фотографию, с которой улыбались Полина, Зина и Надя. Такие счастливые. Почему ее дочери прокляты, за что?!
А в доме Гордеевых тем временем продолжался очень невеселый ужин. Все сидели тупо глядя в тарелки и не проронили ни слова:
— Нет, — сказал Антон, — это не дело. Мы ведем себя так, будто их похоронили уже. Надо верить в лучшее, врач же сказал, что шансы на излечение очень велики.