Нечестивец
Шрифт:
— Враг! Враг! Враг!
По телу барда пробежал покалывающий холодок, и он даже не стал опускать взгляд, чтобы убедиться, что заклинание невидимости развеялось.
Спрыгнув со стены, он пропел слово силы, и его падение замедлилось. Барерис невредимым опустился во внутренний дворик и, выискивая взглядом какую–нибудь дверь, бросился бежать. В камнях один за другим распахивались новые рты, выкрикивая сведения о его текущем местоположении.
Появившиеся из темноты кровавые орки застыли в нерешительности, увидев его чернильно–черные глаза и белую как кость кожу. Они задались вопросом, действительно ли воин, столь явно принадлежащий
— Тсагот! — выкрикнул он усиленным магией голосом, чтобы его было слышно по всей крепости. — Покажись!
Подбежав к дверям, ведущим в одну из меньших башен Кольца Ужаса, Барерис распахнул её. В находящемся по ту сторону небольшом вестибюле не было ни души. Бард пропел заклинание, запечатав все выходы из помещения — и тот, через который вошел, и тот, что находился в дальнем конце комнаты, — и осмотрелся.
Даже здесь, внутри крепости, окна представляли собой лишь узкие бойницы. Барерису едва хватило времени отметить, что ни один материальный объект размером с человека ни за что не сумеет протиснуться сквозь них, когда внутрь просочился парящий в воздухе призрак с искаженным мукой старческим лицом и ртом, распахнутым в безмолвном крике. Он потянулся к барду, и тот почувствовал холодную и ядовитую субстанцию, составляющую его сущность. Для обычных людей эта мерзость была куда более смертоносна, но, без сомнения, призрак вполне мог нанести ему урон.
Увернувшись от протянутых рук духа, Барерис выхватил меч и вонзил его в грудь своего противника. Замерцав, призрак дрогнул и развернулся в его сторону. Вторым ударом бард отсек ему полголовы.
После этого он вновь повернулся к ближайшей бойнице. Приникнув к ней глазом, он увидел, как какой–то некромант взмахивает жезлом из мумифицированного человеческого предплечья. Со скрюченных пальцев сорвалась искра.
Отпрянув от окна, Барерис бросился на пол. Искра пролетела сквозь бойницу и с оглушительным грохотом взорвалась вспышкой желтого пламени.
К счастью, его задело лишь краем. Он почувствовал жар и слегка обгорел, но не более того. Снова поднявшись на ноги, Барерис прижался к бойнице и произнес заклинание. В его глазах возникла пульсация, а некромант с воплем упал, выронив иссхошую конечность. Окружавшие его кровавые орки широко разинули рты от ужаса.
— Мне нужен Тсагот! — прокричал Барерис. — Тсагот! Приведите его ко мне, или я вас всех прокляну!
Маларк и Тсагот стояли на стене, достаточно высоко, чтобы Барерис не смог их увидеть, и слушали его вопли, наблюдая, как все больше и больше стражников стекаются к небольшой башне, в которой он заперся.
Маларк улыбнулся.
— Несмотря на то, что он уже сотню лет как превратился в нежить и сейчас неистовствует, надрывая глотку, нельзя не заметить, что он так и не утратил свой потрясающий голос.
Тсагот фыркнул. Его дыхание пахло кровью.
— Неистовствует — хорошо сказано. Когда ты велел использовать его ненависть ко мне, чтобы свести его с ума, я и не ожидал, что это сработает так хорошо.
— Ну, с момента провала их первой атаки зулкиры не предпринимали против нас никаких активных действий. Более того, есть даже кое–какие признаки того, что они готовятся свернуть
— Надеяться? Любой, кто в своем уме, должен понимать, что это не сработает.
Маларк провернул в руке эбеновый жезл, разминая мышцы — привычка, к которой его приучили монахи Долгой Смерти.
— Здесь ты меня подловил. Собираешься ли ты спуститься и дать ему бой, которого он так жаждет?
— Если прикажешь. Иначе же — нет. Разумеется, не из страха. Некогда на борту судна в море Аламбер я одновременно сражался против него, его грифона, призрака и Таммит Ильтазиарра, и выстоял. Но я не испытываю к нему столь же сильных чувств, как он — ко мне. Да и как иначе, ведь вы, человекоподобные насекомые, для меня все на одно лицо. Так что спускай своих псов, — нижней правой рукой Тсагот махнул в сторону собравшихся внизу орков, гулей и некромантов, — пусть выгонят этого барсука из его норы. Для этого псы и нужны, верно?
— Полагаю, ты прав. Но Барерис — мой старый друг, и я бы хотел подарить ему подходящую смерть, например, такую, как гибель в сражении с тобой. Но я и тебя считаю своим другом и не стану принуждать к чему–то, что идет вразрез с твоими желаниями.
Тсагот рассмеялся, хотя его смех чем–то напоминал собачий рык.
— Да ты не меньший безумец, чем он.
— Возможно. Ты далеко не первый, от кого я это слышу.
— Знаешь, я бы мог пообещать ему, что сражусь с ним. А, когда он выйдет, наши люди нашпигуют его стрелами. Таким образом мы без проблем от него избавимся.
Маларк покачал головой.
— Этого не будет.
— Я так и думал.
— Но я позволю тебе выманить его наружу, а затем сам вступлю с ним в бой. В конце–концов, я же предал их коалицию. Скорее всего, меня он тоже ненавидит, хотя не так сильно, как тебя. И, хоть его гибель от моих рук окажется не столь совершенной, как от твоих, эта смерть все же будет соответствовать его истинной природе.
Глядя сквозь бойницу, Барерис увидел, как с небес опускается столб тумана. Достигнув земли, туман начал уплотняться и превратился в темную четырехрукую фигуру в полтора человеческих роста. На голове его, имевшей одновременно и человеческие, и волчьи черты, выделялись светящиеся алым глаза.
Барерис содрогнулся. Внутри него волной едкой желчи вскипела ненависть, и он закрыл глаза, чтобы больше не видеть кровавого изверга. Бард напомнил себе о своей истинной цели и данном Аоту обещании.
— Я здесь, менестрель! — крикнул Тсагот голосом, напоминающим волчий вой. — Что тебе надо?
Барерис постарался взять себя в руки. Он рискнул открыть глаза, и ничего не произошло.
— Разве это не очевидно? Я хочу сразиться с тобой один на один!
— Понятно. Выходи и начнем.
То, что его вызов оказался принят так быстро, вызвало у барда новый прилив ярости. Ему захотелось в ту же минуту выскочить из укрытия и броситься наружу…
Он подавил этот порыв. Прежде чем переходить к активным действиям, стоит потянуть время разговором.
— Откуда мне знать, что твои люди не набросятся на меня скопом, стоит мне покинуть башню?
Тсагот пожал плечами. Учитывая, что у него было четыре руки, жест этот выглядел довольно необычно.
— Придется поверить мне на слово.