Нечто
Шрифт:
Мы пытались установить, из чего сделана обшивка, несколькими способами, пробовали даже кислоту, но все безрезультатно. Этот металл выплавлен каким-то неизвестным на Земле способом. А потом мы обнаружили люк и стали вырезать лед возле него. Чтобы ускорить работу, решили воспользоваться зарядом. У нас были деканитовые и термитные заряды. Вы знаете, что термит горит достаточно спокойно и выделяет достаточное для быстрого таяния льда количество тепла. Деканит же взрывается. И мы побоялись, что он не только раздробит лед, но и может повредить люк корабля. Поэтому решили воспользоваться термитом. Мы с доктором Коппером и Норрисом установили двадцатипятифунтовый заряд возле люка, а шнур вывели на поверхность, Блэр тем временем отогнал снегоход за гранитный уступ. Мы отошли от туннеля на сто ярдов, спрятались за гранитным уступом и подожгли шнур. Из туннеля вырвался столб пламени. Когда термит сгорел, пламя погасло, и мы собрались идти к туннелю. Но тут… - Мак-Реди нервно передернул
Пар и огонь образовали облако обжигающего тумана, но ветер оттеснил его к северу. В противном случае нас бы не спас и гранитный уступ. Сквозь стремительно тающий лед были хорошо видны странные предметы, не расплавившиеся даже при столь высокой температуре. Возможно, это были двигатели корабля или термоизоляция. Потом пар накрыл их, и ничего не стало видно. Начались странные процессы. Ледоруб у меня в руках так нагрелся, что я выронил его на землю. Металлические пуговицы на одежде тоже раскалились и жгли тело. А потом среди пара вспыхнул невыносимый голубой свет.
Он ослепил нас на несколько часов, и до тех пор, пока не вернулось зрение, мы могли передвигаться только на ощупь. Когда все вокруг поостыло, а к нам вернулось зрение, мы спустились в образовавшуюся яму. К счастью, у нее были пологие края. Оказалось, что все, что могло плавиться, расплавилось. Оставленные нами наушники и микрофоны превратились в застывшие лужицы. К счастью, мы далеко отогнали снегоход - он остался цел. Иначе бы мы никогда не выбрались оттуда. Больше там делать было нечего. Мы отправились на Вторую станцию и связались с лагерем. Вскоре за нами прилетел ван Вол… Вот так нам достался этот красавец.
– Огромная бронзовая борода Мак-Реди повернулась в сторону лежащего на столе свертка. Глава 2
Маленькие костлявые пальчики Блэра забарабанили по столу. Он тяжело вздохнул, снова откинул край брезента и взглянул на темный, замурованный в лед предмет.
Великан-метеоролог вспомнил дорогу до Второй станции. Снегоход застревал чуть ли не на каждом шагу. Только спокойствие и настойчивость, обусловленные огромным желанием снова попасть к людям, помогли членам экспедиции добраться до станции. Там было одиноко и тихо, только по-волчьи выли злые ветры с Полюса.
– Проблема состоит в том, что Блэр хочет изучить это существо, - продолжил Мак-Реди.
– Он предлагает разморозить его, сделать снимки и провести массу других экспериментов. Норрис считает затею небезопасной, но Блэр с ним не согласен. Доктор Коппер поддерживает Блэра. Норрис, конечно, физик, а не биолог, но он сделал одно замечание, которое, я думаю, нам следует принять во внимание.
– Метеоролог снова обвел взглядом присутствующих.
– Блэр как-то говорил, что существуют микроскопические жизненные формы, способные выжить даже в таких экстремальных условиях, как холод Антарктики. Зиму они проводят в замороженном состоянии, а на три летних месяца оттаивают и оживают, чтобы снова замерзнуть на зиму… Так вот Норрис опасается, что если мы разморозим это существо, микроорганизмы на его теле могут ожить. В результате на Землю может быть занесена неизвестная зараза, перед которой мы окажемся беззащитны. Блэр допускает, что хотя само существо так же мертво, как найденные в Сибири мамонты, микроорганизмы могли выжить. Однако возможность заражения он отвергает напрочь, объясняя это тем, что природа этого существа совершенно чужда природе человека, и потому бактерии из его мира не могут повредить людям. Наша биохимия не имеет с ним ничего общего.
Маленький биолог быстрым птичьим движением поднял голову:
– Да, я так думаю!
Ореол серебристых волос на его черепе встал дыбом.
– Возможно, - согласился Мак-Реди.
– Несомненно, это существо неземного происхождения. Мне кажется, оно и в самом деле слишком отличается от нас, чтобы его инфекционные болезни могли передаться человеку.
Я считаю, оно не представляет для человечества никакой опасности.
– Метеоролог посмотрел на доктора Коппера.
Хирург поддержал его.
– Известно, что людям не страшны заболевания таких сравнительно близких нам родственников, как змеи, - сказал он.
– А змеи, я вас уверяю, намного ближе к нам, чем это.
Норрис брезгливо поежился. На этом сборище гигантов он казался сравнительно невысоким. При росте в шесть футов один дюйм и коренастом телосложении он выглядел ниже, чем на самом деле. Его темные жесткие волосы были похожи на короткую стальную проволоку, а серые глаза светились несгибаемым упрямством. Если Мак-Реди был человеком из бронзы, то Норриса можно было назвать человеком из стали. Его движения, мысли, манера поведения - все производило впечатление стальной пружины. Нервная система физика тоже была стальной - прочная, нерушимая, быстро реагирующая.
– К черту вашу биохимию!
– выпалил он, - Это существо может быть мертвым или живым, но - черт побери!
– оно мне не нравится в любом виде. Ну-ка, Блэр, покажи им эту тварь. Покажи им ее, и пускай они сами решают, оставаться ли ей в лагере.
– Он снова выругался.
– Если мы эту тварь оставляем, она полностью оттает ночью. Кстати, кто сегодня дежурит?.. А-а, вспомнил! Космические лучи… Прекрасно, Коннант! Вот ты-то и будешь сидеть с этой ледяной мумией двадцатимиллионолетней выдержки.
– Он повернулся к биологу, - Покажи-ка ее, Блэр. Какого черта они рассуждают о том, чего не видели!.. Этот гуманоид, может быть, и имеет другую химическую структуру, - Норрис рубанул рукой воздух, - Меня вообще не волнует, что он там еще имеет, но я точно знаю одно: у него есть то, что мне не нравится. Посмотрите на его лицо, и вы поймете, до какой степени это существо было раздражено, когда замерзало. Я бы даже сказал, что слово “раздражено” мало объясняет его выражение. Это существо переполняли ненависть и гнев. Оно было безумно обозлено. У меня даже нет слов, чтобы описать всю ярость, горевшую в его взгляде. Ни одно порождение Земли не может иметь такого выражения… Черт! С тех пор как я увидел эти три красных глаза, меня не перестают мучить кошмары. Мне снится, что существо оттаяло и ожило, что оно вовсе не было мертво - просто его жизненные процессы были замедлены.., и что оно просто ожидало все это время, пока не появятся такие дураки, как мы. Он повернулся в сторону специалиста по космическим излучениям.
– А ты, Коннант, я думаю, получишь неизгладимое удовольствие, сидя всю ночь в тишине и слушая, как завывает ветер и капает вода с этой штуковины!
– Он внезапно замолк и поежился, - Вы скажете, это не научный подход. Но психология - тоже наука. Тебе, Коннант, еще целый год будут сниться кошмары. С того момента, как я увидел это существо, они меня не оставляют. Вот почему я его ненавижу.., а я его действительно ненавижу.., и не хочу, чтобы оно разморозилось. Отвезите его туда, где нашли, и пусть оно валяется там еще двадцать миллионов лет. Мне уже снятся сны о том, что оно из другого вида материи, которую вполне может контро лировать.., что оно способно менять облики, превращаться в человека.., что оно привыкло выжидать и таиться с целью убить и съесть…
– Все эти аргументы не вполне логичны, - прервал физика Блэр.
– Но это существо и не поддается земной логике! взорвался Норрис.
– Если его биохимия отличается от нашей, значит, отличается и микрофлора. Его клетки могли не выдержать холода, а как насчет вирусов, Блэр? Вы говорили, что вирус - это ферментная молекула, которой для развития необходим только белок.
Как вы можете быть уверены, что из миллионов разновидностей микрофлоры, которые могут в нем обитать, ни одна не несет в себе угрозы человечеству? А что вы скажете насчет таких заболеваний, как бешенство, которым подвержено любое теплокровное существо независимо от химии тела? Или попугайчиковая лихорадка? А оспа, гангрена, рак? Как насчет этих болезней?
Они не очень-то разборчивы к химии тела.
Блэр взглянул на Норриса, выдержал злой взгляд его серых глаз и сказал:
– Единственное логичное место в твоей горячей речи-то, что существо влияет на твои сны. Вполне допускаю!
– На лице Блэра мелькнула усмешка.
– Мне тоже иногда кое-что снится, правда утром я почти ничего не помню.
– Биолог повернулся к слушателям, - Итак, эта штука влияет на сны. Это, без сомнения, опасно.
– Блэр снова усмехнулся.
– Из всего сказанного Норрисом можно сделать вывод, что у него совершенно неверное представление о вирусах. Во-первых, никто еще не доказал, что ферментная молекула действует именно подобным , образом. А во-вторых, если ты, Норрис, заметишь, что заболел какой-нибудь болезнью, присущей злакам или другим растениям, непременно сообщи мне. Пшеница намного ближе к нам по химии, чем это инопланетное существо!.. А если серьезно, число болезней, которым подвержен человек, строго ограничено. Невозможно изобрести новую болезнь или напрочь избавиться от старой. Пшеница или рыба, чьи заболевания на нас не распространяются, имеют единую природу с человеком, а это существо - нет, - Блэр кивнул в сторону стола, на котором лежал брезентовый сверток.
– Хорошо, - отозвался Норрис.
– Если это существо непременно нужно разморозить, я предлагаю произвести эту операцию в формалине.
– Но это же бессмысленно! Зачем тогда вы с Гэрри приехали изучать магнетизм сюда? Проще было бы остаться дома. В Нью-Йорке достаточно источников магнитного излучения… Изучать жизнь в формалине - это все равно что вести исследования магнетизма в Нью-Йорке. И если мы не воспользуемся случаем, вряд ли человечеству когда-нибудь еще представится возможность изучить это создание. Вполне возможно, что его раса давно уже вымерла. Ко всему прочему, и корабль уничтожен… В общем, у нас есть единственный выход.