Недалеко от Земли
Шрифт:
Брюс снова взялся за пульт и вскоре наткнулся на канал «Россия». Хроника была почти такой же, только диктор говорил по-русски и фотографии демонстрировались во весь экран. Собственно, ведущий программы уже закруглялся:
– …погибли космонавты-испытатели – командир группы, полковник Кобыш Дмитрий Васильевич, майор Хромов Виктор Михайлович, капитан ВВС США Тернер Брюс Клиффорд, капитан ВВС государства Израиль Дорин Рафаил Симон и капитан ВВС России Седых Евгений Кузьмич. Погибли также пилотировавшие «Тайфун» летчики – майор Астрахан
– Ну вот, – сказал Хромов, – нас и отпели.
А Кобыш подпер щеку кулаком и философски заметил:
– Познавательно все же, государи мои, смотреть на свою смерть со стороны, особенно, когда она осталась далеко позади. Или сверху?
– Сверху, – подтвердил Тернер. – Там, – он указал пальцем в потолок.
– Значит, – Никита заторможенно оглядел присутствующих, – официально вы мертвы.
– Еще как! – Дорин кивнул и надкусил яблоко. – Распылены по орбите. Символические похороны в ближайшие семь дней.
– А летчики где?
– Где-то… – Седых неопределенно пошевелил пальцами. – Но тоже живы.
– Да что это мы все о грустном! – рассердился Кобыш. – Предлагаю выпить за чудесное воскрешение и простирающееся впереди светлое будущее!
– Ура! – сказал Тернер.
Выпили с молодецким уханьем. Закусили хрустящей квашеной капустой, забирая ее горстями прямо из миски.
– Что-то мы пьем и не пьянеем, – возмутился Дорин. – И это настоящая русская водка?
– Несмышленыш, – ласково пробормотал Хромов. – Просто из тебя стресс выходит.
– Кстати о стрессе! – встрепенулся Никита. – Нет лекарства лучше, чем самая обычная деревенская банька!
– О! Банька! – восхитился Тернер. – Есть?
– А то как же! – насмешливо прищурился лесник. – Самая что ни на есть! Только истопить надо.
– Я помогу, – с готовностью заявил Седых. – Сто лет в бане не был.
– И я! – Брюс уже предвкушал. – Хочу с самого начала.
– Давайте, ребята, – одобрил Кобыш. – А мы пока с Витей и Рафом тут посидим.
– Тогда за мной! – Никита встал. – Делать, как я, и не отвлекаться!
Они вышли в сени – хозяин нащупал в темноте выключатель, и вспыхнула целая гирлянда лампочек вдоль крытой галереи – добрались до противоположной бревенчатой стены и, распахнув низкую дверь, пригнувшись, вступили в просторный предбанник с лавками и небольшим столом из оструганных досок, с висевшими на крючьях деревянными шайками и множеством веников, с застекленным угловым шкафчиком для принадлежностей, необходимых при достойном мытье, с целой поленницей сухих березовых дров и с еще одной створкой, более похожей на вход в чудесную страну из каморки папы Карло.
– А это для чего? – спросил американец, указуя на почти игрушечную дверку.
– А это – для души, – Никита хитро прищурился. – Скоро узнаешь, – и шагнул в парную, представлявшую собой помещение метров десяти, в котором имели место: неизменная чугунная печь, обложенная крупными булыжниками, открытый котел для воды и три полока, широкими ступенями расположенные друг над другом. Вода в котле была покрыта прозрачной корочкой льда.
– Вот так, – сказал он. – Даже шестерым здесь места хватит.
В дверном проеме появился озирающийся Тернер.
– Ни одной трубы! – его удивленный взгляд скользил по стенам. – Где ты воду берешь?
– Летом – в колодце, – усмехнулся лесник, – а зимой снег топлю. У нас в Сибири снега много. И здесь он чист и девственен, не то, что в городах.
– Конечно! – Брюс сокрушенно тряхнул головой. – Как это я не угадался. Буколика!
– Да, – подтвердил Никита, – патриархальный уклад. Ну, что стоишь? Дрова неси!
Через полтора часа температура в парной уже зашкаливала, а хозяин все поддавал и поддавал из круглого ковша на длинной ручке. Ароматная смесь из воды вперемешку с домашним квасом, попадая на раскаленные камни, отчаянно шипела и исходила туманными обжигающими волнами. Три веника отмокали в шайке.
Никита натянул фетровую рукавицу, взял один из них и помахал перед ставшей уже темно-вишневой поверхностью печи.
– Ух! – раздался за его спиной возбужденный возглас, и к полоку скользнул голый Седых. – Хватит уже! А то народ тут окончательно помрет.
– Народ здесь окончательно возродится, – поправил его лесник, продолжая размахивать веником. – К новой светлой жизни… За это и пили… Кстати, где он?
– Уже раздеваются, – отдуваясь, сообщил Женя.
Следующим появился Тернер в войлочной шапочке и попытался тихо просочиться мимо колдующего над печью банщика. Попытка не удалась. Никита, развернувшись, стеганул его веником по розовой заднице.
– Это насилие! – завопил Брюс. – За что боролись?!
– Не бывает святых без истязаний, – сообщил лесник. – Вы ведь утром воскресли… – продолжил он, охаживая бока американца, – …потом вас причислили к лику… а сейчас очиститесь от суеты мирской… А ну, марш наверх! – свирепо закончил он. – И лежать там, не двигаясь! Дышать через нос!
Через приоткрывшуюся дверь ввалились последние трое – Кобыш в альпийской панаме, Дорин в вафельном полотенце, обернутом вокруг чресел, и Хромов без ничего.
И начался разгул банных страстей. С улюлюканьем, богатырскими замахами, ушатами холодной воды, жизнерадостным ржанием и удовлетворенными стонами тех, кого обрабатывали вениками.
При первом же выходе из парной Никита подвел ставшего малиновым Тернера к таинственной дверке, распахнул ее, выпихнул Брюса наружу, прямо в подступающий вплотную сугроб, и сейчас же захлопнул. Американец заорал благим матом. Когда в проем ломанулся Кобыш, из пушистого снега торчала только голова. Лицо выражало неописуемое блаженство.