Неделя зимы
Шрифт:
— Приезжай ко мне на выходные, и я свожу тебя в «Голуэй». Тебе понравится, — предложила она.
Поехать на выходные, отвлечься от компании, от проблем кузена с выпивкой, от клиента, сбежавшего с деньгами и молоденькой подружкой, от отцовской тревоги, от экономического спада… Это было именно то, в чем он так нуждался.
Катя в машине по направлению к Гётеборгу, где студентом он был так счастлив, Андерс гадал, поселит ли его Эрика у себя в квартире. Они это не обсуждали; возможно, она забронировала ему место в отеле. А если все-таки он остановится у нее,то лягут ли они спать вместе? Положить его на полу на матрасе будет ханжеством с ее стороны. Ни у него, ни у нее на данный момент никого нет, так что об измене речь не идет.
Однако и на восстановление прежних отношений надеяться не приходилось. «Поживем — увидим», — со вздохом подумал Андерс.
Эрика выглядела великолепно; с блестящими глазами, оживленная, она рассказывала ему о том, что проект оказался очень успешным, что их достижения заметили и выделили им большой грант. Она приготовила для него ужин: шведские фрикадельки, которые у них считались праздничным блюдом. Квартира почти не изменилась; Эрика разве что сменила занавески да добавила еще книжных полок. У стены Андерс заметил запасной матрас.
После ужина они отправились в «Голуэй», паб, где Эрику приветствовали как завсегдатая. Она познакомила Андерса с посетителями и барменом, а вскоре заиграла музыка. Он словно в одночасье перелетел назад, на запад Ирландии, где бились о берег волны и каждый вечер новые музыканты играли на скрипках, волынках и аккордеонах. Музыка захватила его.
Ему очень захотелось побеседовать с музыкантами, особенно с Кевином, волынщиком.
— Вы играете тему из «Путешествия Брендона»? — спросил Андерс.
— В принципе, да, но очень редко — когда я играл ее в Лондоне, люди в баре плакали.
— Я под нее тоже плачу, — сказал Андерс.
Эрика, удивленная, подняла глаза.
— Ты никогда не плачешь, — заметила она.
— В Ирландии такое бывало, — со вздохом ответил он.
— Почему-то эта мелодия всех огорчает, — мрачно сказал Кевин. — Приходите завтра вечером, и я сыграю ее для вас, а потом мы всплакнем вместе над кружкой пива.
— Договорились, — с готовностью согласился Андерс.
Вернувшись в квартиру Эрики, они выпили еще пива и доели остатки ужина. Она зажгла свечи на маленьком столике, и они сели по обе стороны, с неожиданной остротой ощутив близость друг друга. Эрика серьезно посмотрела ему в лицо.
— Ты изменился, — сказала она.
— Но я по-прежнему очень хорошо к тебе отношусь, — ответил он.
— Я тоже, но ты все равно будешь спать на матрасе, — рассмеялась Эрика.
— Очень жаль, — отозвался Андерс, улыбнувшись.
— Да, но я не собираюсь потратить еще несколько месяцев на сожаления о том, что могло бы между нами быть.
— Ты потратила несколько месяцевна сожаления?
— Ты и сам знаешь, Андерс.
— Но ты все равно не хочешь переехать ко мне и смириться с моей работой в компании?
— А тыне хочешь бросить компанию и жить со мной. Послушай, давай не будем ворошить прошлое. Все давным-давно решено.
— Ты же знала, что у меня есть определенные обязательства.
— Все дело в том, что ты, дружище, сам не в восторге от них. Ты несчастен. За все время ты ни разу не упомянул о делах компании. Это моя единственная претензия. Знай я, что компания — смысл твоей жизни, я могла бы пересмотреть свое решение.
— Ты назвала меня другом! — сказал он.
— Ты и правда мой друг. Мы продолжим дружить, даже если будем в браке с другими людьми.
— Этого не произойдет. Я пробовал — мне никто не нужен.
— Надо просто получше искать. А теперь расскажи мне об Ирландии.
Он рассказал об американцах, с которыми сплавлялся по реке Шэннон, про Джона-Пола, который должен был заботиться об отце. Потом Эрика постелила ему в нарядной гостевой. Но Андерс еще долго не мог заснуть.
На следующий день они с Эрикой пришли в «Голуэй» послушать, как Кевин играет на волынке. Андерсу снова казалось, будто за стенами ревут волны Атлантики. Внезапно его с головой накрыла тоска. Собственная жизнь показалась бесконечной чередой повторяющихся дней, когда он будет вставать, надевать костюм, ходить на работу, потом возвращаться в пустую квартиру, ложиться в постель и опять вставать… Ответственность. Преданность интересам компании. Долг. Традиции. Необходимость оправдывать ожидания. Семья. Когда музыканты сделали паузу, Андерс попытался объяснить Эрике, почему он не может бросить компанию, но нужные слова никак не шли на ум. Он запинался, не в силах изложить свои доводы.
— Все дело в том… — начал он и замолчал. — Так заведено у нас в семье. Я хочу сказать, если я… От меня ожидают определенных действий… Это мое предназначение. Я должен справиться. Я ужесправляюсь. Я — следующий Алмквист. Люди рассчитывают на меня. Я всю жизнь… Короче говоря, если я — не я, то кто я?
— Андерс, прошу, прекрати. Как ты не понимаешь — я не против того, что ты работаешь в отцовской компании. Просто ты ее ненавидишь и всегда будешь ненавидеть. Но ты ничего не собираешься менять. Это твое решение, а не чужое. И твоя жизнь. Ты должен делать то, что хочешь сам. По крайней мере, подумай, чем еще ты мог бы заняться. А когда придумаешь, реши — оставаться тебе или уходить.
Она погладила его по руке.
— Не обязательно делать это прямо сейчас.
— Иными словами, не обязательно вообще это делать, — грустно ответил он.
— Ты не в первый раз идешь по этому пути и всегда оказываешься на распутье. Может, тебе повезет натолкнуться на что-то, чего ты захочешь сильней, чем свою работу. Когда этот день настанет, вспомни мои слова.
Ему так и хотелось сказать, что Эрику он хочет сильней, чем работу, но это была не вся правда. Он не мог бросить компанию, и они оба это знали. Они обнялись на прощание, и Андерс поехал домой.