Недо
Шрифт:
– Ты все понимаешь, я все понимаю, я хочу с тобой окончательно подружиться, побыть рядом, но предупреждаю: сегодня ничего не будет, я в силе еще, но легкий психоз, первые шаги…
– Да, конечно, конечно, – пробормотала Маша. – Я ничего и не жду… Может, и не надо… Я не против, но…
Похоже, она уже жалела, что согласилась на эту поездку.
А Грошев гнул свою линию.
– Ничего не выйдет, успокойся, – говорил он, ложась с Машей и обнимая ее.
– Даже не надейся, – говорил, целуя и с доброй улыбкой глядя ей в глаза.
– Хоть умоляй, бесполезно! – говорил он, прижимаясь к ней, ибо уже было чем прижиматься:
– Это случайно, не очень-то обольщайся, – продолжал свою игру Грошев, уже начав действовать.
И Маша вдруг подхватила игру.
– Не очень-то и хотелось, – сказала она. – Можем и поспать спокойно.
– Да я и сплю почти, сплю и сон вижу, приятный сон, чертовски приятный сон, – приговаривал Грошев.
– Ну и пусть снится, он сам по себе, а мы сами по себе. Сами по себе. Сами по себе.
– Вот именно. Еще минуточку пусть поснится, и хватит. И еще минуточку, и еще, и еще, и еще. А мы даже не замечаем, не замечаем, не замечаем.
– Правда, правда, правда… Говори. Мне нравится, когда ты говоришь.
И Грошев что-то говорил – до самого последнего момента, но потом все же замолчал, и Маша уже не просила говорить, страдальчески сморщилась, будто ей было больно, но Грошев знал, что это не боль.
В общем, все вышло славно, через две недели они опять наведались в этот пансионат. Закрепили успех.
Однажды Маша засиделась у Грошева допоздна, он предложил ей остаться. Маша согласилась, позвонила сыну, сказала, что гостит с ночевкой у подруги, было видно, что эта маленькая ложь приносит ей большое удовольствие. Так скромные девушки строгим мамам врут. Наутро Грошев проснулся позже Маши, она была в ванной. Ну вот, уже неудобство, хмуро подумал Грошев. Сейчас бы умыться, кофе выпить – и за работу; нет, жди, пока она там… Когда вышла, сказал:
– Извини, у меня даже лишней зубной щетки нет.
– А я со своей. И щетка есть, и все что нужно. – У Маши была в руках объемистая косметичка.
– Ты что же, знала, что…
– Конечно!
Наверное, Грошев слишком откровенно испугался, Маша рассмеялась:
– Успокойся, я всегда с собой щетку ношу. Подруга-стоматолог научила: всегда и везде имей щетку, ибо, – Маша подняла руку и провозгласила, изображая подругу, налегая на «о», будто читала церковную проповедь, – чистить зубы надо не только утром и вечером, а после каждой еды! Ну что, кофе, легкий завтрак – и по своим делам?
Догадливая, оценил Грошев.
И было еще несколько ночей у него дома, но ни разу Маша не покусилась остаться на день, не заводила здесь своих вещей, только тапки.
Грошев взял телефон, прочел два сообщения:
«Ты все еще болеешь?» и «Можно хотя бы написать, что жив?!!!»
Грошев написал:
«Жив. Позже позвоню».
Нет, просить денег он у Маши сейчас не будет. Она одолжит, но настоит на том, чтобы приехать. Это не ко времени, не к состоянию, да еще увидит Юну, надо будет что-то говорить…
– Вот что, – сказал он Юне. – Давай не спешить. Есть один человек, он и с деньгами поможет, и с работой для тебя. Но ему так просто не позвонишь, я сообщение напишу, он сам позвонит, когда сможет.
– Олигарх какой-нибудь?
– Практически.
Грошев имел в виду Злотникова, с которым проработал долгое
Да, к Злотникову придется толкнуться. Тот кое-чем Грошеву обязан, кое-что Грошев знает о нем, чего не знают другие, – тоже, как говорится, фактор. Короче, Злотников должен помочь.
И Грошев написал: «Сергей Ильич, попал в неприятную ситуацию, страшно неловко, не одолжите на пару месяцев… – тут он написал “10”, подержал палец в воздухе и тюкнул еще раз по нолику, – 100 тыщ?» «Тыщ», а не «тысяч», это правильно, это добавляет немного юморца в просьбу. Дескать, деньги для вас и для меня не такие уж большие, нефиг их тысячами величать.
Подумав, все стер. Нельзя так прямо и в лоб. Надо не буквами излагать просьбу, а словами. Устно.
Он написал: «Сергей Ильич, могу позвонить?»
Через пару минут тенькнуло:
«Вечером после 21».
«Спасибо!»
Коротая день, Грошев рассказал Юне о своей работе со Злотниковым, о поездках, о занятных случаях, но ей было не очень интересно.
Грошев предложил прогуляться.
– Как это? Нельзя же.
– А мы будто до магазина. А сами – в парк.
По пустой, безлюдной и почти безмашинной улице Грошев и Юна направились к лесу. Перешли дорогу, сзади послышался сигнал. Грошев оглянулся. Из остановившейся белой машины с голубой полосой вышли двое полицейских, один постарше, другой помоложе.
– Куда направляемся? – спросил старший.
– Здравствуйте, – наставительно сказала Юна.
– Здравствуйте, – не чинясь, исправился старший. – Так куда?
– В парк, – ответил Грошев.
– А что домашний режим объявлен, не знаете?
– Это когда? – удивилась Юна. – У нас телевизора нет, мы ничего не слышали.
– Да ладно, в интернете тоже сообщают все время, не могли не знать, – не поверил молодой. – Сам президент попросил.
– Просьба – не приказ, – сказал Грошев.