Недобрый час
Шрифт:
Мошка тяжело дышала. От злости у нее в ушах ревела кровь. Девочка уже не могла остановить поток слов.
— Деньги. В Поборе все крутится вокруг денег. Люди думают только о деньгах. Большинство хочет выбраться из города, или заплатить десятину, или поесть хоть раз в день. А бывает так, что кончается шоколад, и чай, и шелковые платочки, и жизнь без них теряет смысл, а цены на черном рынке кусаются.
Можно было выйти замуж, стать леди Фельдролл и уехать в Оттакот, но здесь тебя любит каждая собака, а там кому ты нужна? Зачем рисковать, если можно остаться в Поборе и вить из людей веревки?
Организовать собственное похищение было несложно. Бренд Эплтон, влюбленный в тебя до помутнения рассудка, был счастлив, как свинья в грязи, когда ты предложила ему получить выкуп и вместе сбежать в Манделион. Скеллоу — твой человек, Бренд его не любил и сам бы в дело не позвал. Кто он вообще? Подпольный поставщик сладостей? Вы с ним крепко спелись и решили кинуть Эплтона, когда тот сыграет свою роль. Выкуп позволил бы вам всю жизнь купаться в золоте. Но твои подельники были из Ночного Побора, так что тебе понадобился человек на дневной стороне. Ты дала Скеллоу денег на пошлину и отправила на аукцион Ростовщиков, чтобы нанять Романтического Посредника. А вышло так, что в город приехали мы. Но ты и нас пристроила к делу. — У Мошки в голове один за другим вставали на место кусочки мозаики. — Мы помогли тебе убрать отца из дома, а потом, в ту ночь, я помню, как ты сидела в молельном углу. Скеллоу залез в спасательный тайник, ты встала над ним на колени и слушала его отчет. Он тебя предупредил, что мы самозванцы, а ты его — про нашу ловушку. Ты раскидала по комнате булавки и украшения, чтобы создать впечатление борьбы. Потом вылезла в окно, спустилась по приставной лестнице и убежала. Когда мы обнаружили, что ты исчезла, решили, что в доме есть предатель, но даже подумать не могли, что это ты.
В повисшей тишине птичьи трели звенели, как осколки фарфора. «Одной из нас светят серьезные неприятности, — подумала Мошка. — Интересно кому? Лучезара не бледнеет, не теребит платок. Ох ты ж елки, похоже, я влипла».
— Некоторые люди от чтения сходят с ума, — наконец спокойно заговорила Лучезара. — Если я скажу, что ты повредилась головой, мне поверят. Если я скажу, что ты пришла меня шантажировать, мне снова поверят.
Истинная правда. Мошка чуяла, что так и будет. Все утонут в обаянии Лучезары, как мухи в варенье. Выдержав паузу, Лучезара перевела взгляд на пяльцы.
— Поди прочь. К закату чтобы духу твоего в городе не было.
— У тебя кроме имени ничего нет! Без него ты пустышка! Они влюблены в твое имя! — Мошка в бессильной злобе стиснула кулаки. Она знала правду, а использовать ее не могла.
— Да? — поднялись золотые брови. Вспыхнули ямочки на щеках. Мелькнули белые зубки. — Ты веришь, что с хорошим именем стала бы такой же, как я?
— Нет! — взревела Мошка в праведном гневе. — Ни за что на свете.
Она так хлопнула дверью, что на столе зазвенели чашки.
— Мистер Клент! Нас обставили! Эта обуревшая в корягу жмыга…
— Мошка, тише! — Клент возвел очи горе. — Четыре ночи в Ночном Поборе, и вот он, печальный результат! Дитя, не стоит цеплять подряд новые слова.
Мошка громко и решительно посвятила Клента в свои выводы. Сперва Клент скептически хмыкал, потом недоверчиво хмурился, потом изумленно таращился, а под конец кипел от ярости.
— Вертеть чужой судьбой… и ради этой вероломной скороспелки мы рисковали животом и головой!
— Именно так я и сказала! — пылко поддержала Мошка. — Правда, чуть другими словами.
— Столь дерзкое предательство в такой красивой… эй, погоди. Ты сказала? Ты обсуждала эту ситуацию? С кем? Надеюсь, не с ней?
Мошка упрямо надулась:
— Иногда я могу смолчать, иногда нет! Иначе проглоченные слова сожгут меня изнутри! Благодарите, что до рукоприкладства не дошло, а то бы я вцепилась ей в нос и крутила, пока веснушки не отвалятся, ой, ой! Мистер Клент, не дергайте за руку!
— Мадам, нам пора! — Клент задержался лишь на миг, чтобы накинуть плащ и изящно опорожнить пиалку сухофруктов в карман. — Обрати внимание, последнего, кто мог выдать ее тайны, Лучезара подвела под пулю. Ты застала ее врасплох, но она быстро сообразит, что лучшая защита — это нападение, и выставит злодеями нас. Если мы хотим убраться из этого проклятого города, надо уходить ПРЯМО СЕЙЧАС, пока нас не бросили в камеру.
— Но эта самодовольная сопля — она уйдет от расплаты! Мы должны всем показать ее истинное…
— Дитя, у нас крайне сомнительная репутация, нам никто не поверит! Никто. Понимаю, ты хочешь открыть людям ее злодейскую сущность, но давай лучше напишем письмо? — Клент, захваченный идеей бегства, потащил Мошку из комнаты, та только и успела, что забрать Сарацина. — Отъедем на пару десятков миль, сядем спокойно и все изложим на бумаге. Месть — это блюдо, которое подают холодным, и желательно издали, как мелочь бродяге. Давай быстрее!
Прощаться с мэром не стали, чтобы не терять времени. Клент, вооружившись непрошибаемой самоуверенностью, и Мошка, вооружившись Сарацином, решительным шагом отправились через тревожно притихший город к восточным воротам. Хватило одного слуги, чтобы «надзирать» за Мошкой и нести документы на ее «изгнание из города».
Мошка по-новому смотрела на залитые светом улицы. Она повсюду находила следы переулков, где бегала четыре ночи подряд, узнавала знакомые места. Прямо тут, посреди этой красоты, где торгуют перчатками, столкнулись Скелошади. Неужели эта невзрачная улица, облюбованная швеями, ведет в Желоба? Неужели Дневной Побор затаил злобу на Мошку с Клентом после всего, что они сделали? Вполне вероятно.
У восточных ворот они уплатили пошлину, ради которой пролили столько пота и крови. Стражникам не понравилась лихорадочная спешка и Мошкин черный значок. Заподозрив неладное, они тщательно проверили все бумаги и пересчитали деньги. К счастью, в пользу путешественников говорила ливрея слуги мэра.
Охранники вынули увесистую связку ключей и открыли маленькую калитку в воротах. Холодный ветер, пропахший вереском, ударил Мошку в лицо. Она едва сдержала вопль. Побор, запертый в тесных стенах, воняет, как животное в клетке, и Мошка успела отвыкнуть от сладкого воздуха свободы. А ведь еще чуть-чуть, и она бы навсегда его лишилась.
Перед глазами предстал каменистый холм, где дрожала выцветшая трава…
— Эй, ты! — Стражник поймал Мошку за руку, когда она выходила в калитку, шея Сарацина зловеще изогнулась. — Отдай!