Недобрый час
Шрифт:
— Слышишь? Звон Молитвенного часа! — Дневные жители в честь всех Почтенных звонили во все колокола, так что звук проникал даже в ночное убежище. — Значит, сейчас одиннадцать часов. В этот день, с одиннадцати до часу, властвует Искрица. Бренд, ты слышишь? — Рукой без когтей она нащупала плечо раненого. — Поздравляю с именинами. Тебе исполнилось восемнадцать, а у меня нет подарка.
Темная куча впервые за последний час шевельнулась и заговорила:
— Я б в честь праздника водички попил.
Бренд остыл во всех смыслах: лихорадка отступила, вспышки
— Кончилась. Как стемнеет, я без палева метнусь и притараню чутка.
— До сих пор не понимаю половину того, что ты говоришь, — еле слышно засмеялся Бренд. — Что, так и будешь бегать туда-сюда, как наседка, таскать мне воду и еду, пока сама не попадешься? Зачем тебе это нужно?
— Какой же ты дурень, чугунные мозги, — разозлилась Тихоня и вполсилы пнула Бренда по голени.
Повисла тишина.
— Эта иностранка, «наставница», не приходила?
— Нет. Сказала, что принесет вино из чертополоха, и больше не возвращалась.
— Может, нарвалась на нож, — шепнул Бренд, — или сразу побежала к Ключникам. Тихоня, послушай. Ключники рано или поздно найдут это убежище. Сбежать я не могу, и пользы от меня никакой. Отдай меня им. Так ты купишь себе еще одну ночь жизни, а может, даже убедишь их спасти мисс Марлеборн…
— Чтоб я спасала эту жеманную лисицу! — злобно зашипела Тихоня. — Дуралей, если я и пойду на поклон к Звонарям, то просить буду за тебя! Тетеревятник хочет, чтобы я стала Ключницей. Ради тебя я готова согласиться.
— А ты сама не хочешь вступить в их ряды? — удивился Бренд. — Я думал, ты занимаешься контрабандой шоколада, чтобы произвести на Тетеревятника впечатление.
— Что? Нет! Я же родилась в час Добрячки Искусительницы, моя судьба — склонять людей к порокам. Я торгую контрабандным шоколадом, потому что это наименьшее из зол по сравнению с джином, игрой в кости, маковым соком…
На этом месте Бренд громко всхрюкнул.
— Дьяволово семя, чего смешного? Деньги за шоколад тоже были не лишние. Я хотела накопить на пошлину и сбежать из города, подальше от Ключников. С ними ведь как, подставишь руку под их клеймо — и будешь принадлежать им до гроба. Выхода из гильдии нет.
— Тогда с какого перепугу ты собираешься к ним? Дурочка. Обещай не становиться Ключницей, как бы ни обернулось дело.
— Но…
— Обещай, прошу тебя!
Повисла пауза. Наконец Тихоня медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы.
— Ладно, уболтал. Обещаю.
Две временно несуществующие руки встретились в темноте, и ни одна не отдернулась.
— Тихоня, а ты точно уверена, что шум снаружи — это Молитвенный час?
То, что у Ключников прорыт тоннель в город, Мошка приняла как должное. Зная эту гильдию, девочка удивилась бы, если бы тайного хода не было. Не бывать такому, чтобы Ключник не мог куда-нибудь войти или откуда-нибудь выйти.
Низкий потолок пыльной норы поддерживали выцветшие распорки, знававшие лучшие дни. Мошка брела за Ключником, одетым в грязный плащ, и против воли подмечала, что из земли торчит то кусок шлема, то обрывок тряпки. Она не подозревала, что этот тоннель вырыли в дни Гражданской войны, во время бесславной осады Побора.
Тоннель привел их к лестнице. Проводник остановился и взмахом руки предложил Мошке лезть вверх, пока он светит ей фонарем. Мошка в тонком платье изрядно продрогла. Она поплотнее завернулась в шаль и погладила «дневной» значок. Ключники одолжили ей светлую брошь с какими-то невнятными разводами вместо рисунка.
— Ты со мной? — спросила Мошка.
— Не-а. — Проводник едва ли не в первый раз открыл рот. — Приведи девицу поближе ко входу. Мы будем поджидать тут.
Мошка, от холода не чуя рук и ног, полезла вверх. Откинув люк, она увидела деревянную решетку и яркую зелень. Девочка очутилась в павильоне посреди летнего сада. Прямо перед ней стоял разломанный стул.
Лишь разглядев гуляющих дам с парасольками и лорнетами, она осознала до конца, что натворила. В голове не укладывалось, что она вернулась в Побор, придумав лишь половину плана, причем ту половину, где легко можно сложить голову.
Если есть занятие опаснее, чем шантажировать Арамая Тетеревятника, то это врать Арамаю Тетеревятнику. Хоть Мошка не врала ему напрямую, она целенаправленно создала у него превратное впечатление. Пусть она ненавидела Лучезару, но отдавать ее в руки Ключников не собиралась. Наоборот, она задумала спасательную миссию.
Она видела способ спасти Побор от Ключников, а Манделион — от армии сэра Фельдролла, но для этого ей нужен был единственный человек, чье слово перевесит цепь мэра, очарование Лучезары, жестокость Тетеревятника и пушки сэра Фельдролла. Парагон Худосочень, якобы Удача Побора. Ей предстоит найти и освободить мальчика.
Она не знала, где Ключники держат его, но догадывалась, что его похитили в ночь святого Пустобреха, когда на улицах не должно быть ни души. Но в этот раз по улицам гонялись минимум три поддельные Скелошади. Мошка с Прыгушами ничего не видели, а если Скеллоу был свидетелем похищения, он уже никому не расскажет. Остаются Бренд с Тихоней. Сперва они бегали в лошади с овечьим черепом, потом Тихоня возвращалась искать редис с выкупом. Сами того не подозревая, они могли стать свидетелями похищения. Плохо, что эта парочка сейчас не существовала. Хорошо, что Мошка представляла, где именно они не существуют.
У Мошки была еще одна причина найти Бренда Эплтона прежде, чем его повесят власти или тихо придушат Ключники. Лучезара хорошо замела следы, Эплтон оставался единственным проколом. Вдруг у него есть письма, информация, что угодно, чтобы припереть к стенке эту лживую сволочь.
Чтобы проникнуть в убежище Бренда и Тихони, нужен хаос. К счастью, хаоса скоро будет предостаточно. Солнце приближалось к высшей точке, Мошка успела вовремя. В полдень истекает срок ультиматума сэра Фельдролла.