Шрифт:
1. Начало
«…водитель не пострадал. Ведутся следственные мероприятия по выяснению всех подробностей этой трагедии, но уже сейчас ясно, что виной стал потерявший управление грузовой автомобиль Scania, врезавшийся в автобус с победителями конкурса, проходившего в рамках рекламной компании одной известной торговой фирмы».
Я отложил местную газетку, пытаясь унять очередной приступ головной боли. Я тот самый водитель… «Непострадавший»… В сотый раз прокручиваю
А ведь ничего не предвещало беды. За день до этого Шахновская — ответственная за рекламную кампанию нашей торговой фирмы, велела мне прибыть в указанное место. По заведённой привычке подъехал на полчаса раньше. Практика показывает, что всегда найдутся «опоздуны» и «торопыги». И если первые обычно срывают графики поездок, вызывая всеобщее недовольство, то вторых мне искренне жаль: люди стараются не подвести других, а потом маются в ожидании. Сейчас уже подмораживает основательно — не стоит их заставлять стучать зубами на утреннем холоде.
Так и есть — ничего в мире не меняется. Ещё не успел нормально припарковаться на стоянке, как уже несколько человек заползли в салон. Движок глушить не стал — пусть греются. С опоздавшими в этот раз проблем не было — видать, всем хочется отдохнуть по-человечески от забот, и упускать подобный шанс из-за своей нерасторопности никто не желал.
Последней появилась наша «пионервожатая» Наталья Леонидовна Шахновская, своим особым чутьём всегда точно определяющая, когда пассажиры соберутся. Непонятно, как у неё это получается, но ещё ни разу не ошиблась за несколько лет.
Красивая женщина. Работает, словно конь на пахоте, а выглядит так, как будто недавно из Парижа. Плохо одно — характер сложный, даже коварный. Сама себя загоняет и другим спуску не даёт, не глядя на возраст подчинённых. Да что там подчинённых?! Даже начальство с ней аккуратно разговаривает. «Железная леди» или «Железяка» называют её все за спиной. И я тоже так звал, пока не познакомился поближе.
Случилось это позапрошлой зимой. Уже отработав смену, хотел было идти домой, но наша диспетчер Галка вызвала меня по громкой связи к начальству.
— Сан Саныч, — сказал Смирнов, как только я появился у него в кабинете. — Тут мне Шахновская позвонила. Машина у неё на пути с дачи заглохла. Ни туды ни сюды. Ты же по осени к ней мотался с холодильником? Дорогу помнишь?
— Найду, если надо.
— Слетай, пожалуйста, а то там пока найдут — оттепель наступит. Хотя… Мож, ну её на фиг? Всю душу, стерва «железная», вымотала! Опять козни строит, пытаясь всё больше власти набрать! Для неё людишки — пешки на шахматной доске!
— Лучше она нам душу, чем мы на душу грех возьмём. Вон как на улице метёт и холодина за тридцадку —
— Да знаю я, Саныч, поэтому и тебя позвал. Это так — мечты! Ехай давай, а внеурочку оплатим отдельно.
— Да бог с тобой! За помощь денег не возьму — не тому меня учили.
Вот так и оказался я около полузанесённой снегом красной Мазды на глухой просёлочной дороге. Вовремя успел. Наталья Леонидовна была в лёгкой моднявой одежонке, больше подходящей для походов в театры, а не для дачи, поэтому скорее напоминала ледышку, чем человека. Укутал в телогрейку, посадил в тёплый салон и пошёл рассматривать её иномарку.
— Ну что там? Оживить можно? — после моего возвращения поинтересовалась она, шмыгнув носом.
— Электрика накрылась. Придётся бросать — на буксире не дотащу. У Вас же коробка автомат и дорогу так занесло, что все бампера оставите вместе с ходовой. Я на своём «Бегемоте» и то еле пробился. Через час было бы поздно — снегопад усиливается.
— Ладно. Пусть здесь дожидается. Срочно нужно на джип менять, а то мучаюсь каждую зиму.
Неожиданно Наталья Леонидовна спросила:
— Сан Саныч, у тебя, случайно, выпить нет? Водка или коньяк — без разницы. Такое чувство, что все кости инеем покрылись от холода, да и стрессанула основательно одна в этой глуши…
— Есть. И совсем не случайно. Пару бутылок всегда с собой вожу на всякий случай.
— Странный выбор «неприкосновенного запаса». Понимаю, когда деньги — от гаишников откупаться, но водка…
— Каждому своё. Меня жизнь научила водку возить, когда из Душанбе бежали. Я ж оттуда родом.
— Что-то ты на таджика непохож…
— Поэтому и дал дёру оттуда, пока голову не отрезали. Мало того, что русский, так ещё и в «органах» работал — многие бы поквитаться захотели.
— Ого! Так ты бывший милиционер?!
— Следователь прокуратуры.
— Да мне одна разница! А расскажи о себе? — попросила хорошо захмелевшая женщина, растеряв остатки своей «железности» во время нашей долгой поездки.
— Чё ж не рассказать… В дороге болтовня километры хорошо сжирает. У меня родители в Таджикистан попали во время Великой Отечественной вместе со своим заводом. Так там и остались поднимать местную промышленность. Отец замдиректора, мать — технолог… Может, и хорошо, что не дожили до девяностых… В Душанбе я на свет и появился в пятидесятом.
— Так тебе уже семьдесят?! Я б не дала! Дальше, что было?
— Окончил школу с отличием, но по стопам родителей не пошёл. Поступил на юрфак и понеслось. Потом развал СССР. Некоторые умные уже тогда говорили, что надо уезжать — местный национализм ещё при Союзе процветал, а тут все словно с цепи сорвались. Первый гром грянул в девяностом — исламисты во всём городе «неверных русских» на ножи пошли ставить. Настоящий ад! Потом уже и друг в друга стрелять стали, власть деля. До сих пор не понимаю, как выжил без работы и рядом с теми, кто ещё совсем недавно клялся в вечной дружбе, а теперь громит дома соседей. Только в девяносто четвёртом смог вырваться в Россию…