Недотрога в моей постели

Невинная Яна

И протянул мне охапку красных роз, которую я при всем желании не смогла бы охватить.

— Это тебе, а к чаю макарунс. Никогда не пробовал, вот решил, вдруг ты в гости пригласишь…

— У меня даже столовых приборов нет, по всей квартире коробки расставлены, — я пыталась всеми силами отвертеться, понимая, что вскоре придется отвечать грубо и резко, иначе он не отстанет, ведь пустил в ход тяжелую артиллерию. Я уверена, что следил за мной, иначе как бы узнал, что ночую не у мамы.

— Так я помогу тебе вещи разобрать.

Еще один собрался мне помогать.

Нет, это просто невозможно.

— Как раз кое-что обсудим, — подхватив меня под локоть и не спрашивая согласия, Турок собрался было вывести меня из магазина, но я вырвалась из захвата.

— Борис Сергеевич, давайте будем откровенными. Вы тут не случайно оказались, это факт. Я не против иногда общаться, и вы меня очень выручили тогда, но раз за мной следите, то знаете, что у нас с Максимом всё серьезно…

— Серьезно? Койки разные и серьезно? Бывший муженек преследует, а нынешний хахаль не в курсе? Почему я разбираюсь с твоими делами, а не он?

— Не думала, что будете попрекать меня тем случаем, — поджав губы, я побледнела от возмущения, сто раз уже пожалев, что позволила перед зданием суда Турку поговорить с Бочкиным, который не давал прохода после заседания по поводу квартиры. Вот так мои тайны породили новые проблемы. — И мы с Максимом сами разберемся, как и где нам спать.

К горлу подкатила тошнота оттого, что Турок лез в наши с Максимом интимные отношения, каким-то образом узнав, что мы ночуем по разным адресам. То, что касалось только двоих, вдруг выставилось чем-то постыдным и глупым. Мерзкий Турок смеет потешаться над тем, о чем не имеет права даже говорить.

— Нет, не разберетесь, — вдруг твердо заявил он. — Максимка потерял много связей, он сейчас рыпается, но из бизнеса плохо вышел, никто ему не будет помогать, только официальные власти. А что с них толку? Так, трепыханье одно, — он махнул рукой и свирепо на меня посмотрел, меня аж передернуло. — Только я могу выяснить, кто хотел убить Максима. Ты же хочешь, чтобы я помог?

— У Максима есть отец и друзья, все пытаются помочь. Так или иначе. Если ваша помощь подразумевает что-то большее, чем просто благодарность, то извините, нам не по пути.

— За кого ты меня принимаешь! — возмущенно воскликнул Турок, и на нас стали оборачиваться. Покупок мы не делали, а разговаривали прямо посреди торгового зала, создавая затор.

— Короче, если хочешь узнать информацию, важную для сохранения жизни Максимки, то давай зайдем в кафе через дорогу. Посидим спокойно, всё обсудим. Ничего такого.

Переминаясь с ноги на ногу, я размышляла, как быть. Вроде бы поход в кафе по делу ничем мне не грозит, но сколько у меня в жизни было ситуаций, когда я шла на поводу у импульса, доверяла людям и попадала в неприятные ситуации. С другой стороны, иначе я не получу важную информацию. Турок упрям и самоуверен, он ничего не расскажет, если я не пойду ему навстречу.

Взвесив все за и против, я согласно кивнула и пошла впереди него, отказываясь брать в руки коробку и букет, а когда мы зашли в небольшую кофейню, не позволила ему поухаживать за мной.

Сама

разделась, заняла место за столиком, сделала заказ чисто для галочки — кофе и пирожное. Подарки Бориса лежали с краю стола, мозоля глаза и раздражая, а напротив сидел он, толстыми пальцами водя по строчкам меню и ведя пространные разговоры о достоинствах того или иного кофе.

Бросив взгляд на часы на руке — подарок Максима, те самые, которые мне так понравились тогда в торговом центре Турка, — я ужаснулась. Двадцать один сорок. Снаружи давно зажглись фонари, освещая прохожих, идущих вдоль окон во всю стену. Мы были словно выставлены на обозрение в этом кафе, и со своего места я видела парковку. Когда на ней остановилась знакомая машина, сердце пропустило удар.

Максим только что кинул мне сообщение.

«Моя сладкая ложится спать?»

Это было началом привычной ежедневной переписки, с каждым разом становящейся всё горячее, но сегодня вместо привычного трепета я почувствовала внутри арктический холод.

Он где-то там, в другом городе, верит мне и думает, что я ложусь спать в своей постели, а это просто какая-то похожая машина… Дрожащими пальцами положив телефона на стол, я вперила пытливый взгляд в своего собеседника. «Наговорились о кофе?» — хотелось мне спросить, вместо этого я вежливо поторопила его.

— Понимаю, что у вас много времени, но мне рано вставать, а я еще даже не занималась.

— Ах да, твоя скрипка. Покажешь? — кивнул он в сторону футляра, лежащего на большом подоконнике рядом с объемным фикусом.

— Но не сейчас же… — растерялась я, не зная, как реагировать.

— Дома покажешь. Сыграешь мне, — уверенно улыбнулся он, отхлебывая кофе в совершенно неторопливой манере.

— Борис Сергеевич, кажется, вы не так поняли… — расширенными глазами я смотрела на бычью шею мужчины напротив, на его кадык, мерно двигающийся по мере того, как он пил.

— Я всё понял, девочка!

Поставив кружку на стол со стуком, он пододвинул мне мою и блюдце с пирожным.

— Ешь. И слушай.

— Я знаю, кто стрелял в Максима. Непросто было выяснить, но у меня вышло. И пока я этим занимался, столько занятного нарыл. О тебе, Максимке, Бочкине, «Инферно»… Веселую вы устроили историю, а меня не позвали… — сложив руки на груди, он с хитрецой поглядывал на меня, сально улыбаясь, и я вмиг вспомнила сцену, красные софиты, жалящий шелк плаща, скрежет смычка по струнам…

Вспомнила, зажмурилась и тут же распахнула глаза, понимая, что это событие из прошлого настолько погребено под другими, что не имеет на меня такого сильного влияния, как раньше. Могу отбросить его как ненужную вещь, и гордо расправить плечи, показывая Турку, что он не смог меня смутить.

— Прошлое осталось в прошлом, — процедила я сквозь зубы, а потом требовательно спросила: — Кто стрелял в Максима?

— Смелая девочка, мне нравится, — противно причмокнул он губами, а потом посмотрел в окно на улицу. И всё же я не ошиблась. Это была машина Максима. Сердце забилось в горле.