Недотрога

Бунькова Екатерина

— Красавец, правда? — я была совершенно с ней не согласна, но от отвращения не могла вымолвить ни слова. — Между прочим, принц. Самый настоящий. Только мертвый.

Мариша поправила «жениху» челюсть и принялась наглаживать меня его костлявой рукой, приговаривая:

— Смотри, какая у тебя невеста красивая. Ты, наверно, и надеяться не смел уже, что тебе так повезет: даже после смерти наслаждаться женскими прелестями.

— Мариша, убери его! — взвизгнула я и попыталась вырваться, но кандалы держали крепко.

— Да че ты испугалась? — заворчала на меня подруга. — Он же дохлый, не укусит. Подумаешь, полежит на тебе

немножко, погреется. С тебя не убудет. Призраку же нужно хоть какое-то тело, чтоб с тобой побыть. А живые тела им не подходят. Ну, хочешь, мы тебе труп посвежее принесем? С мясом и кожей?

— Нет! — истошно заорала я, тщетно пытаясь освободиться.

— Вот и отличненько. Пусть пользуется этим скелетиком, значит. Давайте, любитесь.

И с этими словами Мариша аккуратно уложила на меня скелет, придав ему позу «мужчина сверху». Иссохшие и почти истлевшие мешочки вывалились из его ребер и улеглись мне на живот. Я заорала так, что уши заложило.

— Ну че ты орешь? — поморщилась Мариша. — Уже почти все. Только поцелуй остался.

Поцелуй? Нет-нет-нет, ни в коем случае! Я заткнулась и плотно сжала губы, отвернув голову. Мариша наклонила скелет, ухватила его за костлявый затылок и попыталась дотянуться до моих губ покосившейся челюстью. Я повернула голову в другую сторону. Она двинула череп вслед за мной. Я снова отвернулась.

— Лисси, не дергайся, а то у него сейчас голова отвалится! — возмутилась Мариша. — И давай уже помогай. Всего один чмок, и мы тебя отпустим. Ну давай. Девочки, поддержите ее.

— Го-орько! Го-орько! Го-орько! — принялись скандировать эти злодейки.

— Не обижай молодого человека, Лисси. Чмокни хоть разок. Он, между прочим, при жизни красавцем был. Наверное, — поправилась Мариша. Но я упорно сопротивлялась. Тогда Мариша не сильно, но резко хлопнула меня по животу. От неожиданности я попыталась согнуться пополам и, естественно, встретилась с ловко подставленным «женихом», едва не разбив губы о его «очаровательную» улыбку.

— Ну вот и все, а ты боялась, — радостно оскалилась Мариша, отбрасывая останки в угол. К счастью, кандалы на мне она открыла с такой же легкостью, с которой защелкнула. — Пойдем обратно.

Обратно я не шла, а летела, стремясь побыстрее оказаться в теплом уюте Маришкиных покоев. Там я отыскала еще одну початую бутылку и жадно приложилась к ней, а потом долго и с упорством терла губы мокрым платком. Ох уж мне эти приметы и ритуалы!

— Ну ладно, пойду-ка я мальчиков потискаю, — зевнув, заявила Мариша, как ни в чем не бывало, и ушла в свою спальню. Я бы решила, что она боится моего праведного гнева, но в таком невменяемом состоянии ей море по колено, так что она действительно просто забыла про меня и отправилась на постельные подвиги. Ее спутницы тут же расселись по прежним местам и принялись напиваться до состояния стелек. В общем, через пару часов они вырубились прямо тут, на полу, а я кое-как доползла до кровати и уснула. Ну и день у меня сегодня был, скажу я вам. Сплошная невротёпка. Невротряпка. Нревотрёпка. Тьфу. Ну я и напилась.

Надо заметить, Гость ко мне все-таки приходил. А я-то боялась, что не придет, потому что в винном угаре никогда не вижу снов. Но он пришел. Трогал меня, ласкал, целовал. Жаль, я была так пьяна, что почти ничего не запомнила. Только чувство безграничной эйфории и жар его тела. И еще немного — приятное ощущение легонько царапающих спину ногтей и щекочущее прикосновение к коленке.

С пробуждением в этот раз были серьезные проблемы. Я ни грамма не сомневалась, что времени — шесть утра: все еще крепко спали, да и лучи солнца были прозрачными и чистыми. Моя голова гудела и кружилась так, словно мозг танцевал вальс, не спросив разрешения у остального тела. В горле дико пересохло и очень хотелось умыться. Я оглянулась, отыскала

купальню, встала и пошла к ней. Вернее, меня понесло. Мимо двери я промахнулась и пребольно ударилась плечом о стену. Потом, все-таки выровнялась и по стеночке, по стеночке зашла внутрь, закрыв дверь на щеколду. Да, сегодня же пойду к лекарю: сколько бы вина я раньше не пила, такого эффекта еще ни разу не добивалась. Так ведь и убиться можно. Где тут ванна? Ага, вот она, родимая.

Я отпустила пляшущую ручку двери и сделала шаг. Мир колоколом качнулся вправо-влево. Встреча виска с бортиком ванны не была неожиданной, скорее уж закономерной. Я не успела даже удивиться, что мир умудрился перевернуться аж на девяносто градусов, когда пушистый коврик приложился к моему плечу, а холодные плиты пола — к многострадальному виску, и сознание выключилось.

Глава 14. Не верь глазам своим (глава, которую можно и не читать)

Блин, как же голова гудит. Я открыла глаза, пару мгновений пыталась прийти в себя, а потом, ощутив характерный позыв, судорожно принялась цепляться за ванну, склонилась над ней и меня тут же стошнило.

— Миледи, вы уже проснулись? — услышала я звонкий голос Эльсиниэля. — Отлично, тогда я начну делать завтрак.

Какой на фиг завтрак: я сейчас все нутро выблюю. Надо бы хоть водички глотнуть, что ли. Я ухватила первый попавшийся ковш, запустила его в ведро и жадно выхлебала, наверное, литр воды. Сразу стало куда легче. Я встала и огляделась: белые, окрашенные известью стены, эмалированные тазики с цветочками и старый умывальник. Отлично, я в своей купальне. Пойду, что ли, переоденусь.

Стоп. Я в своей купальне? В своей старой купальне в родительском доме? Не может быть.

Я протерла глаза, но стены не испарились и не поменяли цвет на цвета королевских покоев. Я осторожно выглянула в коридор. Видение не исчезло: я была в своем старом доме — том самом, где когда-то жила с отцом и матерью. Так, кажется, я что-то пропустила. Хорошо, разберемся. Но переодеться все-таки нужно: я в этом платье третий день ходить не собираюсь.

Я, воровато оглянувшись, перебежала коридор и осторожно приоткрыла дверь в комнату, когда-то бывшую моей: там никого не было. Я зашла и осмотрелась. Как ни странно, здесь ничего не поменялось: все та же узкая маленькая кровать с резными столбиками, белый плательный шкафчик с нарисованными масляной краской розовыми цветами. На столике у окна стоит моя любимая музыкальная шкатулка с балериной и валяются карандаши и кисточки. А под ногами пружинит мягкий самодельный коврик. Мда, в моей памяти эта комната была куда больше. И потолок был выше. А сейчас я едва могу пройти между кроватью и шкафом. Неужели хозяева здесь так ничего и не поменяли? Интересно, хоть одно платье в шкафу сохранилось? Если так, может, они мне еще впору.

Я заглянула в шкаф, потянула за одну вешалку. Что это за странные веревочки? Это что, кожаный костюм принцессы Теврел? А это что за наряд для борделя? Нет, это точно не мое. Похожу-ка пока в старом платье.

Я глянула в зеркало и обомлела. Наряды в шкафу были вполне под стать тому, что был на мне: корсет из тончайшей кожи василиска плотно обтягивал мою талию, и я не видела, где у него шнуровка или хотя бы застежка. Над ним, прикрытая лишь легкой золотой сеткой, покоилась ничем не удерживаемая грудь. Рукава отсутствовали, но имелись кожаные перчатки выше локтей. Пальцы украшали здоровенные кольца с черепами. Я попыталась их стянуть, но не преуспела в этом. Дальше мой взгляд перекинулся на юбку из легчайшего прозрачного шелка. Всегда мечтала о такой. Вот только в моих мечтах под ней было несколько подъюбников, нижняя рубаха, чулки и панталоны! Впрочем, поправка: чулки на мне были. Они преотлично просматривались сквозь шелк. Если б я не удалила волоски в неприличном месте, то сейчас разглядела бы и их. Чем бы прикрыться?