Недруги по разуму
Шрифт:
Пи’тхау резко хлопнул клапаном.
– Но… но… Ты предлагаешь перевернуть истину!
– Нет. Только кое-что забыть и переставить акценты. Ну, и добавить немного блеска – торжественная высадка в Гнезде, почетный караул Защитников и все такое… Чтоб мне позеленеть! Это совсем не повредит!
Слушая их спор, Дже’кана думал, что минует много Оборотов, и когда-нибудь Па’тари будет править Роем, сделавшись Творительницей. Великой Творительницей, щель поперек! Из тех, что открывают новые пути, и о которых помнят дуо поколений! Какое имя она изберет? Какие свершит деяния? За что удостоится наград? Он понимал, что никогда не узнает об этом, ибо их разделяло целое поколение, и значит, слава Па’тари придется на те времена, когда
Но это свершится! Дже’кана свято верил, что его подруге суждены величие и власть, пост Навигатора Роя и титул со’рати. Так и будет, будет непременно!
Разумеется, если она переживет керр’вадак.
Глава 17
Если судьба вручает вам кислый лимон, сделайте из него лимонад.
За первый цикл после переселения Язон, сопровождаемый Непоседой, облазил свой президентский люкс, как говорится, от киля до клотика. Выглядели апартаменты шикарно – само собой, по тем понятиям, какие имелись у ругов, так что на персидские ковры, хрустальные люстры и ложки из серебра рассчитывать не приходилось. Каюта была просторной и состояла из трех отсеков, двух побольше и одного поменьше, величиной с прежнюю камеру Язона. Первый из них, не уступавший площадью командной рубке крейсера «Арго», являлся чем-то вроде приемной или гостиной; тут размещались дюжина кресел и пара шестиугольных столов, а темно-коричневые стены имитировали бугристую поверхность скалы, над которой простирался небесный купол, он же – компьютерный терминал. Между двух скалистых выступов мерцал большой экран, на котором отмечалось положение корабля – правда, в непонятной Язону системе координат; ниже располагалась панель с многочисленными циферблатами и отверстиями, к которой он старался не приближаться, чтобы не поддаться искушению сунуть палец в какую-нибудь дыру.
Второй отсек был поменьше и, вероятно, играл роль кабинета. Стол, два кресла с овальными вырезами на спинках, массивный корпус персонального синтезатора, движущиеся картины и встроенные в стены шкафы придавали ему определенный уют, и, стремясь сохранить подобное ощущение, Язон добавил к обстановке утилизатор, а в шкафах разложил свое имущество. Ему вернули абсолютно все, включая хронометр, вновь собранный и вполне исправный, а также аптечку и скафандр. Этот скафандр не предназначался для космических прогулок, а был обычным защитным одеянием, предохранявшим в какой-то степени от ядовитой пиррянской флоры; в нем можно было путешествовать по джунглям или, подключив баллоны с воздухом, спуститься под воду метров на двадцать. Язон, однако, его ценил – удобный и красивый скафандр, напоминавший серым цветом облачение Творителя, являлся той одеждой, в которой не стыдно появиться в Рое. Не мог же он выйти из корабля в своем изодранном и окровавленном комбинезоне!
Что касается третьего отсека, самого небольшого, то он являлся совершенной загадкой, как для Язона, так и для Непоседы. Здесь находилось ложе, довольно мягкое и весьма широкое, – но зачем? Ведь руги не спали и не имели привычки отдыхать в горизонтальном положении; для отдыха после больших физических нагрузок они использовали кресла и создающие невесомость антигравы. Правда, гравитацию в малом отсеке можно было регулировать от нуля до двух «же», но опять-таки с какой целью? При низком тяготении можно расслабиться, но о двойном, аналогичном существовавшему на Пирре, Язон вспоминал без всякого удовольствия. Может быть, данный отсек предназначался не только для отдыха, но также для спортивных тренировок?
Остановившись на этой гипотезе, Язон заглянул в стенные шкафы и обнаружил, что
Картины, мерцавшие на стенах, были другим приятным открытием. Их насчитывалось полдюжины, и они демонстрировали виды разнообразных планет, меняясь каждую двенадцатую цикла и никогда не повторяясь. Непоседа рассматривал их часами, мечтая увидеть родные ручьи и холмы, но это, скорее всего, было занятием бесполезным – рожденный в Рое, он представлял свой мир только по смутным описаниям старших мринов.
Язон, не преследуя подобных целей, просто любовался пейзажами, убеждаясь, что хоть Запечатлители ругов небогаты фантазией, однако не лишены чувства прекрасного; их творения – видимо, голографические снимки – были поразительно реальны, разнообразны и радовали глаз то яркими, то приглушенными оттенками. Морские и горные виды, нагромождения туч, волшебные замки облаков, смерч в каменистой пустыне, равнинные реки и водопады среди скал, леса, луга и твари невероятных форм… Все это не было застывшим, мертвым, все двигалось, переливалось и перемещалось – смерч кружил песок и щебень, в тучах сверкали росчерки молний, в облаках то воздвигались, то обращались в руины сказочные города, моря и океаны блистали синей, изумрудной, серебристой гладью или ярились бешенством штормов. Возможно, в этих картинах был налет тоски по недоступной ругам красоте живой природы? Возможно, думал Язон, разглядывая их; они сияли, будто окна, раскрытые в тысячи миров, чарующих или ужасных, но одинаково удивительных.
Душ и картины несли наслаждение телу и сердцу, но позаботиться о желудке тоже казалось нелишним. Он у Язона почти атрофировался; питательные вещества из капсул, давая клеткам все необходимое, гасили чувство голода, и только. Ни удовольствия, ни настоящей сытости! Он с грустью вспоминал о свиных отбивных, о бифштексах, сочащихся кровью, о курице на вертеле и даже о консервах из мяса бронтозавров, которые импортировали на Пирр с планеты Мезозой. Но кажется, сейчас его мечты были близки к осуществлению – ведь в этих роскошных покоях имелся персональный синтезатор!
Это устройство совсем не походило на панель, которой он таранил стену. Огромный шкаф от потолка до пола и соответствующей ширины; вверху – голографический экран, внизу – большая ниша, в которой мог бы разместиться человек, и никаких отверстий с огоньками. Синтезатор был предназначен для производства бытовых предметов и, разумеется, пищи; управляли им через Память, голосом, и весь процесс программирования сводился к набору определенных команд. Выслушав объяснения Сура, Язон решил, что справиться с этой штуковиной нетрудно: изображение нужной вещи возникало на экране и поддавалось изменению путем корректировки материала, цвета и очертаний. Одним из основных приемов программирования был способ аналогий: сделать нечто, похожее на известный предмет, но меньшей или большей величины, а затем изменять его, добиваясь необходимого эффекта.
При помощи этой методы, под любопытным взглядом Непоседы Язон изготовил тарелку, ложку и бокал. Все из прозрачного пластика, а что касается процесса, то он не вызвал никаких проблем: тарелка – полый диск, разрезанный в плоскости диаметра; ложка – та же тарелка, но поменьше, с длинной ручкой; бокал – усеченный конус. Этот успех вдохновил Язона, а вид тарелки вызвал глотательный рефлекс и усиленное слюнотечение. Наполнить бы ее, а заодно и бокал… Вот только чем?
– Память! – он поднял голову к потолку. – Как насчет бифштекса? Это мясо, подвергнутое тепловой обработке. Размер – покрупнее моей ладони и примерно такой же конфигурации. Нагревать при температуре вдвое большей, чем у моего тела, в течение двух сибов… Да, и не забудь посолить!