Нефритовый голубь
Шрифт:
Вскоре подошел и Иоганн Карлович. Одетый в светлый летний костюм, он был похож, скорее, на дачника, нежели на охотника. Откровенно говоря, крестного не особенно привлекали экзотические для городского человека прелести путешествия с винтовкой в руках по поросшим буйной растительностью окрестностям водоемов. Просто ему хотелось немножечко отдохнуть от своей большой семьи в обществе приятных ему молодых людей. Неудивительно, что сухощавое, морщинистое лицо крестного светилось радостью. Даже его неизменное пенсне весело поблескивало, отражая игривые лучики восходящего солнца.
Ах, как же все это свежо
***
Дружески беседуя, мы чуть-чуть постояли на перроне, надеясь, что подоспеет Игорь, который вчера пообещал присоединиться к нам, но его, увы, не было. Наверное, опять потащился в опиукурильню на Живодерку и там забыл обо всем на свете. Делать нечего, рассудили мы, трое одного не ждут.
Когда сели в поезд, общий разговор как-то незаметно угас. Крестный задремал. Котов принялся самозабвенно штудировать новый выпуск «Рыболовного спорта»: он был не только заядлым охотником, но и рыболовом. Я же развернул «Русские ведомости».
Пробежал длинную статью о вооруженном столкновении Соединенных Штатов с Мексикой – какой далекой казалась тогда эта тема! Тщательно изучил фотографию соблазнительной Исидоры Дункан, вольготно расположившейся на испанском пляже. В разделе «Смесь» узнал о том, каковы запасы воды на земном шаре, а также подивился поступку одной доброй (чуть было не написал человеколюбивой!) женщины из Сиама, которая кормила грудью молодого слона, потерявшего мать вскоре после рождения.
Да, это был обычный воскресный выпуск русской газеты той поры. Как мне не хватает тех газет сейчас… В них не было злости. Не печатали тогда и отвратительные комиксы «про Тарзана», коими переполнены здесь, в США, даже наши, русские издания.
Подумать только, отдаешь честно заработанные деньги, разворачиваешь газету, а там – 235-я серия этой мерзости!
Правда, как и в нынешних газетах, в довоенной прессе присутствовала рубрика «Происшествия» – самая, что греха таить, привлекательная для читателей всех времен и народов. Ну, а если говорить серьезно, то в 1914 году Москва уже не была столь спокойным городом, как прежде, и «Происшествия», к сожалению, занимали добрую часть газетных полос.
В этом номере, впрочем, внимания заслуживала лишь одна заметка:
«С некоторых пор в городе нашем стали находить трупы убитых людей с характерными ранами. У всех этих жертв выколот каким-то острым предметом один глаз, а скончались они, видимо, оттого, что орудие преступника, пронзив глаз, проходило до мозга. Таким образом уже убиты двое рабочих, адвокат и священник. Убийца же по сей день остается неуловимым. Полиция наша, кажется, занимается только ловлей революционных агитаторов, а для поимки таинственного потрошителя у нее сил не находится. Когда же он, наконец, будет арестован?»
Меня, признаюсь, немало встревожила эта статейка. Я почему-то сразу подумал про Игоря. Бедняга… Он, частенько возвращавшийся домой поздней ночью, да еще и находившийся под действием наркотика, объективно имел большие шансы стать жертвой неизвестного маньяка, нежели обыватели, ведущие здоровый образ жизни. Да и без этого потрошителя, Живодерка всегда, сколько себя помню, являлась одним из самых бандитских мест в нашем городе.
***
Через несколько минут я прекратил переживать за Игоря: мы вышли из поезда, а дивные картины развернувшейся перед нами летней, очаровательной своей первозданной дикостью природы клязьминской поймы были слишком хороши, чтобы я мог позволить себе размышлять о чем-либо мрачном. До речной заводи, куда нас вел Женя, и где, по его словам, водилось множество уток, предстояло пройти от станции пару километров пешком.
Солнце уже грело довольно сильно, несмотря на раннее время. По дороге к реке мы, вынужденные тащить винтовки, длинные сапоги, запас провизии, изрядно утомились. Поэтому предложение Иоганна Карловича организовать перед началом охоты небольшой ланч нашло единодушную поддержку ее участников.
Мы вольготно расположились на травке, и крестный, улыбаясь в свои аккуратно подкрученные усы, извлек из охотничьей сумки пару бутылочек довольно-таки крепкого виноградного вина знаменитого в ту пору бекетовского завода. Старый худой немец в момент сей походил на змея-искусителя. Кто бы, глядя на него, разливающего вино в маленькие охотничьи стаканчики, и напевающего вполголоса не вполне пристойные куплеты, мог вообразить, что это тот самый человек, который чуть ли ни в каждом номере своего авторитетного журнала помещает обширные статьи, где ратует за «сухой закон»!
Вот вам, господа, верное доказательство того, что природа человеческая являет собой труднопостижимую для рационального осмысления субстанцию…
Мы расправились с бутылками, французским сладким печеньем, швейцарским горьким шоколадом, которые предусмотрительно прихватил Котов, и после этого почувствовали себя здорово уставшими. Оттого и решили немного отдохнуть, набраться сил для грядущей забавы. Так и продремали почти до полудня. Когда же проснулись в знойной дневной жаре, то стрелять в уток уже расхотелось, да и я торопил спутников возвращаться в Москву. У меня, кроме охоты, имелись и другие дела, намеченные на тот день.
Возле станции Котов как-то незаметно отстал от нас. Мы собирались было пропустить поезд, когда он снова возник в поле зрения. В руке держал двух убитых уток:
– Купил у мужика, здесь, возле станции, – пояснил Женя, глядя куда-то в сторону. Затем он взял с нас слово чести не говорить никому о том, каким путем птицы попали в охотничьи сумки. Мы с Иоганном Карловичем любезно дали слово товарищу.
В самом деле, не могли же мы, опытные охотники придти домой с пустыми руками! Мужское самолюбие, в конце концов, чего-нибудь да стоит.
***
На вокзале мы с Женей распрощались с крестным: Иоганн Карлович отправился в редакцию, чтобы поработать в тишине выходного с рукописями. Дел в журнале накопилось немало, а дома крестный чувствовал себя далеко не всегда уютно.
Являясь человеком по природе своей замкнутым, он был обременен многочисленной семьей, члены которой просто не давали ему остаться наедине с собой. Поэтому иногда Иоганн Карлович предпочитал даже ночевать в конторе. Так, как я догадывался, он намеревался поступить и на сей раз.