Нефритовый жезл
Шрифт:
Гарри размышлял о погибших, о будущей жизни, о том, что уже не уверен, что хочет быть аврором.
Его сумбурные мысли прервала Гермиона, крепче стиснувшая его руку.
В ушах Гарри до сих пор звучал её пронзительный крик, когда его нёс Хагрид. Тогда он был поражён силой этого голоса и теми чувствами, что были в него вложены.
Гарри ведь действительно думал, что не доживёт до этого утра, что это его участь — погибнуть от руки Волдеморта. Единственное, о чём он ни разу не подумал — как воспримут его смерть близкие друзья? Гермиона,
Гермиона… Гарри было очень больно слышать её крик, слышать в нём неподдельное страдание. Он не хотел, чтобы она переживала. Он не хотел, чтобы она снова плакала.
Сейчас он смотрел в её тёплые карие глаза и осознавал, насколько привык к её присутствию в своей жизни, что теперь даже не представлял себе, каково это — просыпаться утром и не слышать её столь родного голоса, зовущего завтракать.
— Я просто засыпаю на ходу, — Гарри снял очки и с силой потёр лицо.
— Знакомое чувство, — кивнула она и брезгливо себя осмотрела. — Пойдём поищем, где помыться и поспать.
— Ты разве не хочешь поесть? В Большом зале, кажется, накрыли праздничный ужин, если его можно назвать таковым.
— Конечно, можно, Гарри. Мы выжили. Мы будем счастливы. Ни одна смерть не была напрасной!
— Ты, как всегда, права. Так идём есть? — в ответ Гермиона отрицательно покачала головой. — Тогда пошли спать… Сколько мы уже не спали?
— Если не ошибаюсь, то двое суток.
— Отлично. Странно, что мы вообще ещё на ногах держимся, — усмехнулся Гарри.
Он потянул Гермиону в сторону замка и на ходу начал прикидывать, какие из помещений могли не особо пострадать.
— Выручай-комната? — спросил он её, проходя мимо бродивших вокруг студентов и профессоров.
— Она сейчас очень опасна, — задумчиво ответила Гермиона, — там всё-таки Адское пламя бушевало, но, судя по всему, это единственный вариант.
Гермиона ещё раз пожала плечами и вдруг споткнулась об один из беспорядочно лежащих булыжников, что некогда были частью стены великолепного холла. Гарри придержал её, заслужив благодарный взгляд.
— Может быть, тебя понести? — усмехнулся он.
— Не думаю, что Рон с Джинни такое одобрят, — порозовела она.
— Не понимаю, с чего бы? Мы ведь друзья.
— Конечно, Гарри, но нести на руках меня не надо. Я вполне могу дойти сама, — тихо посмеялась Гермиона, и они рука об руку стали подниматься по полуразрушенным лестницам Хогвартса, прямиком на восьмой этаж.
Солнечные лучи за окном уже осветили все уголки шотландских земель, окрашивая землю в тёплые золотые краски, напоминая всем и каждому, насколько прекрасен мир, который они себе отстояли.
Сплошь залитая утренним светом стена на восьмом этаже чётко отображала все шрамы, которые получила в ходе сражения с Адским пламенем. Тем не менее местами обугленная лепнина сохранила свою красоту, и Гарри с Гермионой приложили к ней свои ладони. Они просили об отдыхе, о гармонии в душе и сердце, о возможности поразмышлять над будущим.
Их разумы,
Проход не открывался почти минуту, и Гарри уже подумал было лечь прямо здесь. Карман приятно грела родная палочка с пером феникса, а рядом была Гермиона. Что, собственно, ещё нужно для полного счастья?
Наконец в стене появился проход.
Гарри и Гермиона немного засомневались, переглянулись, но всё же смело шагнули внутрь и замерли прямо на пороге, в изумлении осматриваясь по сторонам.
«Палатка?!» — подумали они вместе.
Именно такой она была много дней подряд, когда они, будучи одни против всего мира, засыпали и просыпались рядом, надеясь только друг на друга. Единственное отличие было в том, что в стенах, пусть и выглядящих тряпичными, были окна, а лежаки, которые они привыкли считать кроватями, стояли очень близко, на расстоянии не более двух футов.
Над этим странным поведением Выручай-комнаты друзья задумываться не стали и прошли прямиком в душевые, которых здесь, по воле случая, оказалось две.
Вода была тёплая и приятно скользила по грязной коже. Гермиона отчаянно тёрла ноги, руки, живот и даже грудь, стараясь избавится от грязи как на теле, так и в душе. Им приходилось убивать, и это камнем легло на её совесть. Но она знала, что выбора не было, и вышла из душа чистой, свежей, в одном полотенце и халате, накинутом сверху. Раньше, переодеваясь впопыхах, они с Гарри часто попросту не обращали внимания на тела друг друга. Но не сейчас. Они замерли, рассматривая блестящую от влаги кожу, мокрые волосы и осоловелые глаза, и вдруг одновременно рассмеялись.
— Как же давно я не видел тебя чистой.
— А тебе снова пора подстричься.
Гарри с Гермионой наконец опустились на походные лежаки. Они повернулись друг к другу, и между ними повисло молчание.
— Я рад, что Рон наконец пришёл в себя. Он давно должен был рассказать тебе о своих чувствах.
— Пожалуй, — отвела взгляд Гермиона и сразу вернула, после чего тонко улыбнулась, в который раз озаряя своим светом тёмную душу Гарри. — Знаешь, думаю, ты будешь очень счастлив с Джинни.
— Я буду счастлив, если и вы с Роном будете рядом. Кто же знал, что всё так сложится?
— Никто, Гарри, — тихо сказала Гермиона, прикрывая глаза. — А ведь могло всё случиться совсем по-другому.
— По-другому? — удивился Гарри. — Это как?
— Абсолютно как угодно, — прошептала она, смежив веки.
Гарри ещё минуту недоумённо смотрел на Гермиону и думал, что знает всего только один вариант развития событий. Но это было бы предательством по отношению и к Рону, и к Джинни, а от Гермионы за такие мысли он просто может схлопотать подзатыльник. Он тряхнул головой, очищая сознание, и, ещё некоторое время полюбовавшись умиротворением, возникшем на лице подруги, последовал за ней в царство Морфея.