Негодяи
Шрифт:
– Как-то оно мудрено звучит, – вставил Лэндо.
– Не говоря уже о непрактичности, – прибавила Тавия. – Если нужно сменить шифр, придется выбросить весь прибор и сделать новый.
– В теории – так и есть, – ответила Винтер. – Но у этого метода два преимущества. Во-первых, сообщение, закодированное на одном криодексе, может быть считано на любом другом. А значит, достаточно иметь по одному устройству на каждом конце дипломатического канала, не утруждая себя пересылкой кода туда-сюда, или передачей через курьера.
–
– Можно, – согласилась Винтер, – но от этого не будет никакой пользы: второй плюс системы в том, что зашифрованную криодексом информацию невозможно расшифровать. Никак. Вообще.
– Правда? – переспросил Лэндо с налетом вежливого скептицизма.
– Правда, – в голосе Винтер появилась странная резкость, которой Хан прежде за ней не замечал. – За двести лет использования не был взломан ни один криодекс.
Хан мысленно кивнул, внезапно поняв загадочную ауру напряжения и печали, окружавшую девушку.
– Ты знаешь об этом из личного опыта? – спросил он.
Винтер повернулась, и на миг их взгляды встретились. Ответила она не сразу и с явной неохотой: Хан заметил в ее глазах короткую вспышку внутренней борьбы.
– Да, – тихо сказала она. Мимолетное напряжение миновало, оставив только грусть. – Когда-то я была вхожа в королевский дом Алдераана.
В комнате повисла тишина, пока остальные переваривали услышанное. Официальные подробности единственной военной акции, совершенной «Звездой смерти», были весьма обрывочны, но уничтожение Алдераана гремело на всю Голосеть.
– Прими мои соболезнования, – наконец промолвила Рашель.
– Спасибо, – ответила Винтер, взяв себя в руки. Хан мимоходом подивился, как быстро ей удалось выбросить из головы невеселые мысли. Он видел горе принцессы Леи и других выживших алдераанцев на Явине. И хотя сам Хан не потерял никого из родных и близких, полет сквозь пояс астероидов, который совсем недавно являл собой цветущую планету, был сродни удару под дых. Либо у Винтер была невероятная выдержка, либо она умело подавляла воспоминания.
– Я не пытаюсь вызвать сочувствие, – пояснила девушка. – Но Хан прав. Я рассказала это для того, чтобы вы поняли: об этом предмете я знаю не понаслышке.
– Так откуда конкретно взялся этот криодекс? – осведомился Зерба. – Не в курсе?
Винтер поджала губы.
– Всего известно о существовании ста тридцати семи криодексов… – Она запнулась. – И все кроме восьми находились на Алдераане. Семь из них были в распоряжении высших дипломатических чинов.
Она поколебалась и закончила:
– А восьмой пропал четыре года назад. Предположительно, украден.
– Угадайте с трех раз, который из восьми мы видели, – пробормотал Келл.
– Есть хоть какие-то догадки, кто мог его украсть? – спросила Бинк.
– Личность предполагаемого вора установили, – объяснила Винтер. – Но действительно ли он совершил кражу и если да, то кому передал криодекс, выяснить не удалось.
– Полагаю, когда случилась кража, остальные были тут же отключены? – вставил Лэндо.
Винтер кивнула:
– Их по-прежнему изредка использовали по мелочам, но все дипломатические передачи высшего уровня немедленно стали кодировать другими методами.
– Минуточку, – нахмурившись, вмешалась Тавия. – Ты сказала, что украден был только один криодекс?
– А ведь верно. – Зерба выпрямился в кресле. – По твоим же словам, для передачи сообщения нужна по меньшей мере пара приборов. Зачем красть один?
– Может, у злоумышленника уже был доступ к одному из дипломатических планшетов, – с сомнением протянула Бинк. – Нет, вряд ли. Если у него уже был один, зачем воровать другой? Он же мог просто расшифровать любую дипломатическую болтовню тем планшетом, который был у него на руках, и послать результат кому угодно.
– Мне неизвестны мотивы похищения, – сказала Винтер. – И мы вряд ли когда-либо узнаем, что произошло, потому что предполагаемый вор умер вскоре после ареста.
Келл поежился:
– Прелесть какая.
– А чего ты ждал? – угрюмо пробормотал Дозер. Его задумчивый взгляд остановился на высоком бокале с элем, который он налил себе сразу же, как только все вернулись в апартаменты. Насколько Хан помнил, он промолчал всю обратную дорогу от «Короны Лулины» и сейчас впервые подал голос.
– О чем это ты? – удивилась Тавия.
– Да еще бы он не умер в заключении! – рыкнул Дозер, взглянув на нее. – Удивительно, что не по пути в тюрьму. Они – зло, Тавия, настоящее, ничем не прикрытое зло. Они убьют любого, кто встанет у них на пути. – Он снова вперил взгляд в бокал. – И мы не исключение.
– Ого! – Бинк придвинулась к нему и уставилась во все глаза: – Это сейчас вещал непробиваемый корабельный угонщик Дозер?
Тот лишь покачал головой:
– Тебя там не было, Бинк. Ты не встречалась с ним. Не слышала его голоса. Да я чуть не запорол все дело. А ему всего-то и надо было – вежливо попросить.
– Ты ведь не выдал нас, да? – обеспокоенно спросил Зерба.
– Думаешь, вы бы еще тут сидели? – огрызнулся Дозер. – Но я был близок к этому. Слишком близок. И вот еще что скажу. – Он обвел взглядом комнату и остановился на Инджере. – Я уже не уверен, что игра стоит свеч. Если они узнают, кто мы и что затеваем, мы покойники. Просто покойники.
– Они не джедаи, Дозер, – попытался успокоить его Инджер. – Ты попал под действие фаллиинских феромонов, только и всего. С их помощью тебя могут превратить… – он помахал здоровой рукой, – да в кого угодно. Хоть в лучшего друга, хоть в раба. Самое главное, что ты не поддался, и теперь, зная, с чем имеешь дело, сможешь с этим бороться.