Негодяй в моих мечтах
Шрифт:
Ох уж эти мужчины!
Поев, она накрыла оставшуюся пищу. Отряхнув руки, она решила тщательно осмотреть и оценить содержимое комнаты, хотя бы для того, чтобы не сойти с ума, в этом нагромождении ящиков наверняка можно найти все, что ей угодно. Возможно, на дне одного из них она обнаружит ключ от чердака…
Нахмурясь, она огляделась кругом. Для чего служило это помещение? Складом являлся главный чердак, значит, эта комната нужна была не для хранения. А для чего? Она представляла собой очень удобную тюремную
Четыре чисто выбеленные стены. Дверь. Большой очаг, но явно не приспособленный для стряпни. Большое замызганное окно. И… Она подошла поближе к одной стене. В стене были крючья, расположенные на расстоянии нескольких футов друг от друга. И на противоположной стене тоже. Крючья для натягивания веревок?! Параллельные линии…
Веревки для сушки белья!
Она заперта в подсобке для стирки.
Паника сменилась веселым хихиканьем. В каком-то смысле все, что с ней произошло, случилось из-за стирки.
Четыре года назад ее выдала именно прачка. Она сделала логичный вывод насчет состояния младшей дочери ее светлости.
Прачка была женщиной почтенной и не склонной к сплетням. По крайней мере, по утверждению матери Лорел. Впрочем, Лорел подозревала, что тут не обошлось без какого-то денежного вознаграждения, потому что вскоре прачка ушла на покой и перебралась вместе с мужем-мясником в какой-то деревенский дом.
Лорел ясно помнила последовавшее противостояние, весь ужас и унижение, память о которых ничуть не потускнела с годами.
– Ты гадкая себялюбивая девчонка! Как ты могла сотворить такое позорище для своей семьи? – Это говорил отец, который был гораздо добрее матери.
– Ты шлюха! – Мамочка никогда не смягчала выражений. – Ты грязное мерзкое существо! Кто он? Кто этот негодяй? Твой отец немедленно бросит ему вызов и всадит в него пулю! А если отец промахнется, я сама позабочусь о судьбе этого негодяя!
Все это перемежалось увесистыми пощечинами, чтобы попреки звучали убедительнее. Затем ее за косу втащили в комнату… дальнейшие воспоминания были еще ярче.
Шесть месяцев она провела в строжайшем заключении, живот ее рос, а душа съеживалась, пока Лорел не дошла до самых униженных молений… Что, кстати, ей ни чуточки не помогло.
Однако все это не шло ни в какое сравнение с тяжелейшими тридцатишестичасовыми родами, к которым она была совершенно не готова. Откуда могла невинная девушка что-то знать о мучительных сокращениях и разрывающей боли? Лорел решила, что умирает. А к концу сама хотела умереть.
Потом раздался этот тихий прерывистый крик… а потом небрежная жалость повитухи.
До той минуты, пока повитуха не сказала Лорел, что ее дочь мертва, она еще почему-то верила, что Джек вернется и все уладит. Да, до того момента, когда ее оставили наедине с пустым животом
Как глупое дитя, наслушавшееся сказок.
Или как простодушный доверчивый идиот, которого ограбили и бросили на дороге, считая мертвым.
Она сохранила секрет Джека… его тайну. На протяжении всех бед, ударов, оскорблений… и заточения она держала язык за зубами и верила… верила. Ее родителям так и не пришло в голову, что осквернителем их дочери был лорд Редгрейв.
Он был обожателем Амариллис и долгие месяцы где-то отсутствовал. В любом случае на их глазах он никогда не обращал внимания на Лорел. Они забыли о нем, едва выбросив за порог.
Точно так же, как Джек позабыл о ней.
А Джек в своих комнатах закончил завязывать галстук и отвернулся от зеркала. Мелоди лежала посреди комнаты на ковре и энергично размахивала в воздухе ножками, одетыми в чулочки.
– Папа, а у тебя есть папа?
– Когда-то был. Он умер. – Ему не пришло в голову уклониться от истины, Мелоди очень ценила правду.
– А мама у тебя есть? У дяди Эйдана есть.
– Она тоже умерла.
Все умерли. Он один на свете.
Нет, теперь с Мелоди.
«Я должен жениться на Лорел». И удивился тому, что это не пришло ему в голову раньше.
«Как ужасно… Ну какой из меня муж. Никакой», – подумал он с надвигающейся паникой.
Первым его решением было запереть Лорел на чердаке… Не слишком умное первое решение. Но ведь выбора у него не было. Мелоди явно была ее дочерью. И он, по справедливости, никак не мог держать их врозь. И все же для того, чтобы сохранить Мелоди, он готов был жениться на диком тигре.
Представляя себе этого тигра в чердачной клетке, Джек рассеянно переступил через Мелоди, намереваясь достать висевший в гардеробе сюртук. Натягивая его, Джек обернулся и невольно глянул на кучку вещиц, лежавшую на ковре перед ней.
Склонив голову, он всмотрелся внимательнее. Вроде бы ничего особенного: камешек, перо, замызганная лента и грязная тощая белая косичка, перевязанная розовой ленточкой.
– Это что? Конский волос?
– Угу! Он от могучего Балф-зара! Это конь-молния!
Поломав голову, Джек припомнил, что кто-то упоминал о большом белом коне, купленном для помощника швейцара Бейливика, чтобы тот мог сопровождать Эвана на верховые прогулки.
– А перо?
– Это от Помма. Он пират! – Мелоди подняла перо, горестно глядя на то, как оно сразу обвисло. От долгого употребления из него ушла вся твердость. – Оно было таким красивым у него на шляпе.
Жена Колина Прю рассказывала историю о труппе актеров, которую возглавлял лихой персонаж по имени Помм. Заинтригованный Джек опустился на одно колено и взял в руку камешек.