Негромкий голос труб

Бигл-мл. Ллойд

– Они там и висели, когда я получил эту ферму, - смущенно пробормотал Леблан.
– Вы действительно думаете, что…

– Будьте уверены, - отрезал Форзон.
– Сверх того, частная коллекция, как правило, отражает вкусы своего владельца. При виде этакого разнобоя каждый крестьянин вправе заключить, что у вас вовсе нет вкуса… и притом не ошибется. Я насчитал тут пять различных стилей. А интуиция подсказывает мне, что приверженец какого-то одного стиля отвергает, как минимум, два из остальных четырех.

– Я знаю, что на Курре пять деревень потомственных живописцев, - заметила Энн.
– Но я никогда не задумывалась о стилях, тем более о

любимых и нелюбимых. Для меня это просто… картины, вот и все.

– Вы сделали химический анализ краски?
– обратился Форзон к Леблану.

– Гм. Нет, но…

– У вас есть записи игры на торриле?

– Зачем, если каждый может послушать музыканта «живьем»?

– Как насчет песенного фольклора?

– Туземцы поют, но…

– Но вы никогда не обращали на это внимания, не так ли? А ведь перед вами целый народ с природной тягой к красоте! Взгляните хотя бы на эти скамейки: казалось бы, обычная стандартная мебель, и однако они прекрасны. С каким тщанием мастер выявил рисунок и фактуру древесины, с каким изяществом придал каждой из них индивидуальность… Человек, который сотворил это чудо, достоин называться художником ничуть не менее чем тот, кто написал ваш портрет. Не хотите ли вы сказать, что Команда Б четыреста лет прожила среди подобного великолепия, даже не заметив его?

Леблан безмолвствовал.

Форзон взглянул на изумительную каменную мозаику под ногами, на длинный овальный стол на спирально закрученных ножках, на легкую решетчатую структуру потолка…

– Раштадта я оставляю вам, Леблан. Установите контакт с Уилером, если получится, или попытайтесь передать послание любым другим путем. Так или иначе, это не принципиально, учитывая грядущую плановую инспекцию. Раштадт не может повредить Команде Б, если та не станет выполнять его приказов, и генеральный координатор Гурнила дает вам на то свое дозволение. В конце концов, дела на Курре идут кувырком уже четыреста лет, и еще два лишних года ничего не прибавят и не убавят. Ну а мне необходимо срочно выучить язык. У вас есть аппаратура?

– Да, конечно. Десятидневный курс, который мы даем всем молодым агентам. А что потом?

– Я надеялся провести всеобщее культурологическое исследование, но об этом не может быть и речи. Слишком большая работа для одного человека. На помощь Команды Б рассчитывать не приходится.

– Мы сделаем для вас все, что вы потребуете, - запротестовал Леблан.

Форзон покачал головой.

– Ваши агенты не годятся для моего дела. Возьмем, к примеру, Энн Кори. Она играет на торру и делает это очень хорошо, но умеет ли по-настоящему слушать? Расскажи-ка мне о музыкальных стилях, Энн!

Девушка смущенно промолчала.

– Я хочу понять страсть этого народа к красоте.

– Вы думаете, это поможет нам свергнуть короля Ровву?

– Откуда я знаю? Просто мне интересно.

Глава 6

Форзон еще не успел овладеть куррианским языком, но уже ощутил, что Поль Леблан изрядно его раздражает.

Начальник Команды Б все никак не мог пережить историю с крестьянкой и жреческой рясой. «Но почему?
– вдруг ни с того ни с сего вопрошал он, нахмурив лоб.
– Она ведь не может носить этот ларнорский балахон?» И через некоторое время восклицал, недоверчиво покачивая головой: «С ума сойти! Она даже не может его кому-нибудь показать!» В конце концов Форзон, исчерпав весь свой запас цитат о благородной любви к прекрасному, перестал реагировать на его риторические монологи.

Дней

через двадцать после его высадки на материк ферму Леблана навестил очередной агент - живой, загорелый, общительный крепыш не первой молодости по имени Ханс Ультман. Ханс занимался поставками продуктов питания, и это занятие позволяло ему свободно передвигаться по всем центральным регионам Курра.

– Местечка для пассажира не найдется?
– спросил его Форзон, и Ультман хрипловато, заразительно расхохотался.

– Если этот пассажир не против прошвырнуться пешком!

Леблан не возражал: коммерция Ультмана была совершенно легальной, а неспешное путешествие по Курру представляло генеральному координатору Гурнила идеальную возможность проникнуться духом этой страны и ее народа.

– По дороге вы увидите кое-кого из наших агентов, - пообещал он.
– Весьма вероятно, что мы встретимся в столице, а если нет, вы всегда сможете вернуться сюда. И если вам придет в голову что-нибудь полезное…

Форзон нетерпеливо кивнул. В последние дни Леблан зациклился на мысли о срочной конвертации странной куррианской любви к искусству в пылкую страсть к демократии.

Они стартовали через два дня. У Ханса было шесть тяжелых фургонов, каждый из которых тянула пара спокойных упитанных эсков. Ультман шагал рядом с первой упряжкой; вторая и все остальные были привязаны веревкой к предыдущему фургону. Форзон пристроился к первой паре животных с другой стороны. Двадцать четыре деревянных колеса вразнобой скрипели, курлыкали и скрежетали так, что путники были вынуждены перекрикиваться через головы животных.

– Почему ты не смажешь эти проклятые колеса?
– надсадно проорал Форзон.

– Правило Единицы!
– весело гаркнул Ультман.
– Тогда я буду виновен во внедрении технологического новшества! Местные жители не додумались до смазки, она им не нужна. Эта древесина такая твердая, что не истирается десятилетиями!

– А своих ушей им не жалко?

Ханс ухмыльнулся и промолчал, Форзон же провел весь последующий час в размышлениях о совместимости тонкого музыкального вкуса с терпимостью к душераздирающей какофонии.

Ультман специализировался на деликатесах, и в этом рейде скупал некие пикантные клубни, которые культивировались в немногих фермерских хозяйствах, разбросанных по всему центральному Курру. Фургоны неспешно катили по узким проселочным дорогам - от фермы к ферме, от деревни к деревне, и перед Форзоном открывалась сказочная Страна Чудес.

В деревне художников, раскинувшейся на живописном берегу широкой реки, все отпрыски мужского пола - от крошечных малышей до долговязых юнцов - с утра до вечера писали окрестные поля, виды на реку, лес и собственную деревню, спящих младенцев, младших сестренок и друг друга. Ни одного взрослого мужчины не было видно: в это время года все они бродили по Курру, живописуя семейные портреты и местные пейзажи для частных собраний куррианских домовладельцев.

Ультман с легкостью согласился задержаться, чтобы Форзон попозировал одному из подростков, чья живописная манера весьма его заинтересовала. К сожалению, парнишка так разволновался из-за первого в своей жизни заказа, что результат оказался довольно посредственным.

На Курре секреты мастерства ревностно оберегались и передавались от отца к сыну. Пока громоздкий караван из шести фургонов неспешно приближался к столице по неправильной спирали, они побывали у скульпторов, резчиков по дереву, ювелиров и даже в деревне поэтов-декламаторов.