Негромкий голос труб
Шрифт:
Скорее не услышал, а почувствовал - такими тихими, нежными и невообразимо хрупкими они были. Затаив дыхание, он замер как вкопанный, а когда растаяла последняя нота, стал терпеливо ждать продолжения. Но не дождался и робко постучал в дверь.
Та немедленно отворилась, и Форзон увидел девушку с рассыпанными по плечам длинными золотистыми волосами - очень женственную и абсолютно не похожую на тех девиц, которых он успел встретить на базе. Ее легкое свободное платье своей яркой, переливчатой расцветкой резко контрастировало с голыми стенами и спартанской обстановкой жилья.
–
– Я не знал… Я просто услышал музыку и…
Девушка повела себя довольно странно. Нахмурившись, она быстро выглянула в коридор, бросила взгляд направо и налево, схватила Форзона за руку и, втащив в комнату, захлопнула дверь. Потом она ослепительно улыбнулась и жестом предложила ему ближайший стул. Он машинально сел и молча уставился на нее долгим изумленным взглядом. Девушка звонко расхохоталась.
– Прошу прощения, - еще раз извинился Форзон, - но я никак не могу поверить своим глазам. Все женщины, которых я здесь видел, усердно занимаются игрой в солдатики.
Девушка ответила почти шепотом:
– Что вы хотите, это ведь персонал базы. Я же из Команды Б.
– Что такое Команда Б?
– спросил он, в свою очередь понизив голос.
– Оперативники, - сказала она так, словно это все объясняет.
– У меня отпуск на несколько дней.
Форзон огляделся и увидел музыкальный инструмент на низком круглом столике возле хлипкой кушетки: с виду почти такой же, как на картине в приемной, но не более двух футов в высоту и с гладкой, хотя и великолепно отполированной рамой.
– Какой он маленький! А тот, на картине, просто огромный! Девушка поспешно приложила палец к губам.
– Там изображен торриль, - ответила она.
– Мужской инструмент, предназначенный для публичных выступлений. У него сложная резная рама, которую подгоняют точно под рост музыканта. Для мальчика, который учится играть на торриле, каждый год делают новый инструмент. А это женский инструмент - торру. Он прекрасно звучит в будуаре, но для концертов совершенно не годится.
– Дивный, хрустальный звук, - с восхищением прошептал Форзон. Он подошел к инструменту и, наклонившись, принялся внимательно разглядывать: тоненькие струны были скручены из белых жилок, но каждая пятая оказалась черной. Он осторожно перебрал пятерку струн, одну за одной.
– С ума сойти, чистейшая пентатоника… Примитивно - и в то же время так изысканно!
Девушка усмехнулась.
– Теперь я знаю, в чем главное достоинство офицеров ДКИ. Они умеют слушать музыку.
Форзон не принял шутливого тона и ответил совершенно серьезно:
– Культура - понятие необычайно широкое. Но лично я как раз специализируюсь по искусствам и ремеслам. Возьмем, к примеру, вашу торру… Знаете ли вы, что этот струнный инструмент не подпадает ни под какую классификацию?
– Мне никогда не приходило в голову классифицировать инструменты. Торра - прекрасный инструмент, на нем очень приятно играть, вот и все.
– Сыграйте еще, - попросил Форзон и снова застыл, как изваяние, пока не отзвучали последние шепчущие аккорды.
– Изумительно. Потрясающие технические возможности!
Он запнулся, услышав шаги в коридоре. Девушка явно занервничала. Но человек, кем бы он ни был, проследовал мимо, и Форзон сказал:
– По-моему, уже время ленча. Не хотите разделить его со мной? Она медленно покачала головой.
– Думаю, лучше всего не афишировать наше знакомство. Не говорите об этом никому. Пожалуйста.
– Она приоткрыла дверь и выглянула в коридор.
– А теперь уходите. И не возвращайтесь сюда. Я сама зайду к вам перед отъездом, если получится.
Уже в коридоре Форзон сообразил, что так и не узнал, как ее зовут. Столовую он нашел по запаху, но был остановлен на пороге одной из типичных представительниц раштадтовской милиции.
– Офицеры обслуживаются в своих апартаментах, - категорически заявило существо в униформе.
– Очень мило, однако я предпочитаю поесть в столовой. Существо слегка смутилось, но продолжало гнуть свое:
– Согласно приказу координатора…
– Скажите координатору, - буркнул обозленный Форзон, - что старший инспектор был ужасно голоден.
Он обошел застывшую столбом фигуру, взял поднос у стойки и расторопно обслужил сам себя. Потом уселся на свободное место за длинным столом, где уже обедали несколько девиц в униформе и молодые парни в рабочей одежде. Все они разом замолчали, отводя глаза в сторону. Форзон попытался завязать беседу, но не встретил ответного отклика и вскоре остался в гордом одиночестве дожевывать свой рубленый бифштекс.
Вернувшись к себе, он обнаружил на рабочем столе обильный и даже изысканный ленч. Еда давно остыла, и Форзон поспешил спустить ее в унитаз. Потом подошел к окну и с отвращением обозрел уже знакомый технопейзаж, но тут в его дверь постучали.
– Открыто, - сказал Форзон и, обернувшись, смерил взглядом визитера. Ага! Это наверняка должен быть обещанный Раштадтом ассистент.
Вошедший почтительно щелкнул каблуками, лихо отдал честь и отрапортовал:
– Ассистент координатора Уилер прибыл в ваше распоряжение! Форзон велел ему отставить формальности и расположиться поудобнее.
– Слушаюсь, сэр!
Форзон велел ему немедленно забыть про «сэра».
– Меня зовут Джеф. Надеюсь, у вас тоже есть имя?
– Блэгдон.
– Уилер расплылся в глуповатой ухмылке.
– Друзья называют меня Блэком.
– Годится.
Уилер опять ухмыльнулся, торжественно вручил ему увесистый том и с комфортом устроился в кресле. Форзон ответил дружелюбной улыбкой. После знакомства с координатором он составил для себя предполагаемый портрет его ассистента - и не ошибся: большой добродушный парень с приятной внешностью, чья основная функция на базе состоит в улаживании разнообразных конфликтов, непрерывно возникающих по вине его собственного начальства. Хотя… Он снова взглянул на гостя, который больше не улыбался, и с изумлением обнаружил, что у этого человека два совершенно разных лица - комическое и трагическое. Любопытно! Кто же Уилер на самом деле: хохочущий трагик или рыдающий клоун?