Шрифт:
НЕХОРОШАЯ КВАРТИРА
1
Темная, безлунная, звездная ночь раскинулась над непролазными дебрями заповедника, и лишь пламя костра на берегу озера разрывало круговую поруку непроглядной тьмы. У костра сидели двое мужчин
– ... А что вы скажете про такой случай, - продолжал убеждать собеседника мужчина помоложе: худой, с длинными русыми волосами, собранными в хвост, и высоковатым приятным голосом.
– Была нехорошая квартира в полном смысле слова, такая, что даже днем в ней не по себе. Нашелся любитель острых ощущений, поселился. А через три месяца его нашли в этой квартире с разрубленной головой. Кто-то расколол ему череп топориком для разделки мяса.
– Ну и что?
– лениво отозвался низким, с хрипотцой голосом мужчина постарше. Судя по интонации, рассказ не произвел на него ни малейшего впечатления.
– А то, - чуть ли не торжествующе ответил молодой человек, - что входная дверь была не просто заперта изнутри на ключ: на ней был задвинут с внутренней стороны засов! И следствие установило, что, находясь снаружи, этот засов никак нельзя задвинуть -- его мог двигать только тот, кто находится внутри квартиры. Все окна тоже были заперты изнутри. Квартира на 4-м этаже, дом шестиэтажный. Никаких слуховых окошек нет. Дверь только одна. Как убийца -- если он был человеком -- смог выйти из квартиры?
– А как призрак мог взять в руки топор?
– фыркнул мужчина постарше.
– Он же прозрачный. Лучше скажи, кто вел следствие, если это подлинная история.
– Не знаю. Но могу спросить у Савушкина. Это владелец квартиры.
– А что установило следствие?
– Что это было самоубийство. Типа он сам себя того-с... И дело закрыли.
– Логично, если дверь была заперта изнутри. Но у тебя есть другая версия, я так понимаю?
– У меня нет версии. Но я знаю, что в мире есть очень много вещей, которые нельзя объяснить рационально...
Где-то далеко раздался резкий голос ночной птицы, и юноша вздрогнул.
– Чепуха, Сева. Все мистические загадки имеют самое прозаическое объяснение.
– Возможно, только в тот вечер этот жилец позвал к себе Савушкина, сам ему позвонил и сказал, что хочет отдать долг за квартиру. Отдать долг, а не харакири сделать. Это первое, а второе -- он был далеко не богатырь и нанести удар с такой силой просто не смог бы. Но, если принять версию, что он себя не убивал, то что произошло? И как случившееся можно объяснить? Вот как вы объясните, Павел Петрович?
– Пока -- никак, - зевнул Павел Петрович.
– Сейчас надо костер гасить, спать пора.
2
На следующее утро после завтрака разговор о таинственном убийстве возобновился, хотя при ярком свете солнца мистический ореол вокруг истории сильно потускнел и она превратилась скорее в шараду, интересную загадку. Спорили уже трое: Павел Петрович, Сева и лесник, в избушке которого оба горожанина проводили выходные. В конце концов Павел Петрович Ирбисов предложил Севе узнать фамилию следователя, что тот и сделал, перезвонив владельцу нехорошей квартиры Савушкину. Когда выяснилось, что следствие вел Приймаченко, Ирбисов вышел из избы, набрал номер следователя и стал ждать ответа, слушая гудки и глядя на залитые утренним солнцем верхушки деревьев. Приймаченко он знал, как знал всех следователей города, более того -- всегда был с ним в недурных отношениях.
Долго ждать не пришлось. Приймаченко почти не удивился раннему звонку Ирбисова и охотно поговорил с ним о деле, закрытом три месяца тому за отсутствием состава преступления. Следователь был твердо уверен, что речь шла о самоубийстве, и не столько потому, что входная дверь была закрыта на ключ и запор изнутри, а окна заперты, сколько по той причине, что посмертная токсикологическая экспертиза показала наличие в крови покойного, Шипунова Руслана Андреевича, широко известной в узких кругах лизергиновой кислоты. Ее количество позволяло с уверенностью утверждать: перед смертью Шипунов принял ЛСД, т. е. наркотик, вызывающий галлюцинации самого разного характера, в том числе и убийственного. Ирбисов тут же вспомнил дело, которое он сам вел в 1999-м, когда сын крупного местного чиновника, говоря языком наркоманов, имел "бед трип": неудачно принял ЛСД, решил, что за ним гонятся, и прыгнул с 9 этажа. После сообщения о ЛСД у Ирбисова отпали все вопросы к коллеге, кроме одного:
– А откуда это гадость взялась опять? Вроде в последние годы она не попадалась.
– Черт его знает. Я поговорил с ребятами из управления по борьбе с наркотиками -- они тоже недоумевают. В городе и области дилеров точно нет, но это ж особая зараза: переслал марочки по почте и готово.
Ирбисов, не видя собеседника, тем не менее кивнул в знак согласия: от прочей наркотической дури ЛСД резко отличалось способом распространения: раствором пропитывали обычные почтовые марки.
– Наверно, через Сеть покупал.
– Наверно? А компьютер у него был, ноутбук?
– Был ноутбук, но там не нашли ничего подозрительного. Скорее всего, он имел постоянного виртуального, так сказать, дилера, с которым общался с одноразовых почтовых ящиков.
Ирбисов хотел поинтересоваться, как могли осуществляться платежи, но тут у Приймаченко зазвонил второй мобильный, и он, извинившись и пожелав Ирбисову хорошего дня, завершил разговор. Впрочем, Павел Петрович уже узнал все, что хотел, и о чем не без самодовольства сообщил Севе Хромцову, вернувшись на кухню.
– Вот и вся мистика, - завершил рассказ Ирбисов, с усмешкой глядя на вытянувшееся лицо Севы.
– Принял дурь твой знакомый и пробил себе череп под галлюцинациями.
– Наркотики -- страшная вещь, - кивнул лесник, - уж лучше водка.
– А еще лучше -- рыбалка. Мы зачем сюда приехали? Пошли на озеро, Сева.
Хромцов молча взял стоявшую в углу кухни удочку и вышел не оглянувшись.
– Расстроился парень, - заметил лесник.
– Обидно ему, что опять твоя взяла.
– Не понимаю, на что обижаться, - пожал плечами Павел Петрович, и, прихватив свое удилище и ведро для ожидаемого улова, вышел вслед за Хромцовым.