Нехорошая квартира
Шрифт:
Интервью было датировано 2006 г., и, хотя больше никаких упоминаний ни о Евгении Варнаке, ни о П.Седых, ни о суде в Сети не нашлось, Ирбисов уже знал все. Он знал, что суд, если и состоялся, то был проигран. Он без труда представил происходившее с Евгением, год за годом: сначала - юношеские надежды и вера в себя, потом - череда ударов от жизни, потом - смерть родителей, потом - озлобление и ненависть. А потом "талантливый химик" решил направить свой талант по другую сторону закона.
Он оборудовал лабораторию, возможно, еще до женитьбы брата, и скорее всего она находится в той самой смежной комнате: отсюда
Интересно, кто был первым - Варнак или Шипунов? Забрался ли Варнак в чужую квартиру с целью попугать нового жильца, или наоборот, Шипунов случайно обнаружил дверцу и решил выяснить, что там? Так или иначе, несостоявшийся ученый-химик и несостоявшийся гитарист нашли общий язык, несмотря на 8 лет разницы в возрасте. Надо думать, сближению весьма поспособствовало чувство отщепенчества, изгойства, непризнанности талантов. Не исключено, что Шипунов даже сыграл на гитаре, стремясь продемонстрировать свое превосходство над серой массой. А Варнак с той же целью угостил его марочкой со свежеизготовленным ЛСД.
Здесь все более-менее понятно. Вопрос в другом: зачем "талантливому химику", а точнее, небольшой компании по производству лизергиновой кислоты "Братья Варнак" понадобился Шипунов? Ведь ясно, что и рассылкой "писем счастья" со специальными марками, и закупкой прекурсоров занимался полный сил и здоровья младший братик. Включать еще кого-то в столь налаженный и очень прибыльный бизнес - не только делиться доходами, но и рисковать.
Ответ на этот вопрос прояснит причины, по которым Варнак-старший или Варнак-младший раскроили череп гитаристу-неудачнику, а потом быстро уползли через камин и волшебную дверь Буратино к себе. Устранение свидетеля или ссора из-за прибыли? Так или иначе, проживание в "нехорошей квартире" и впрямь стало для Шипунова роковым.
Зазвонил мобильный, и погрузившийся в размышления Павел Петрович вздрогнул.
– Это я, Сева! Савушкин все узнал от Ольги Степановны: там живет инвалид, хромой, мы его даже видели мельком...
– ...Химик по образованию, 2-я нерабочая группа, зовут Варнак Евгений Андреевич, - подхватил Ирбисов.
– ... У него еще здоровый брат есть, они одно время поссорились, а потом помирились, брат к нему регулярно приезжает на ярко-красной машине.
– Осталось выяснить, где этот здоровый брат был вечером 30 апреля - в день убийства.
13
Умом Ирбисов прекрасно понимал ненужность, избыточность этого визита. Уже стоя перед дверью, он на миг заколебался, но все же поднял руку и резко нажал кнопку звонка. Тишина. Ирбисов позвонил снова, но никакого звука не последовало. Звонок не то был отключен, не то поломан, и бывший следователь принялся колотить в железную дверь.
Кто-то подошел к двери и замер, потом послышалось какое-то копошение.
– Евгений Андреевич, - громко сказал Павел Петрович, - меня зовут Ирбисов, я волею случая занимаюсь расследованием смерти вашего соседа Шипунова. Я знаю,
Дверь отворилась, но только через долгие три минуты. На пороге стоял маленький человек с мертвенно-бледным лицом и изуродованным природой телом, и в памяти Павла Петровича мгновенно всплыл "горбун из Нотр-Дама" и "Тулуз-Лотрек из стены" - образы, с которыми покойный отождествлял своего соседа. Но с бледного до голубизны лица смотрели очень умные, пронзительные глаза сильного человека.
– Зачем вы пришли?
– спросил Варнак.
– Почему сразу не позвонили коллегам?
– Поговорить охота, - честно сознался Ирбисов.
– Почему я должен с вами разговаривать?
– Потому что у вас выбора нет.
Раздалось мяуканье, и серо-дымчатая кошка появилась у ног Варнака, настороженно глядя зелеными глазами на чужого.
– Проходите и убедитесь, что выбор есть, - улыбнулся Варнак, и лицо его стало страшным.
Книги. Ирбисов никогда не видел столько книг и таких необычных книжных стеллажей, к которым были приставлены неширокие деревянные лесенки: ведь иначе хозяин квартиры не смог бы достать книгу не только с самой верхней, но даже с четвертой полки. Стены в гостиной и спальне были с трех сторон заставлены стеллажами и книжными шкафами. Павел Петрович не удержался, подошел, бросил взгляд на названия: сплошь книги по химии. Если владелец библиотеки всего лишь перечитал ее всю (не говоря об анализе прочитанного), он должен быть необычайно эрудированным ученым.
– А вот моя лаборатория, - Варнак открыл дверь в третью комнату - ту самую, смежную с гостиной нехорошей квартиры.
Павел Петрович приблизился и остановился на пороге. Жилой комнаты не было: вместо комнаты перед ним предстала настоящая, отлично оборудованная лаборатория, не хуже университетских.
Варнак понял его изумление и заметил:
– Все, как положено, кроме вентиляции. Но я иногда открывал дверь...
Дверь под рабочим столом была никак не замаскирована, разве что выкрашена в белый под цвет стен.
– Как вы ее обнаружили?
– Когда покойный отец в 1998 купил эту квартиру, в этой комнате были убогие псевдодеревянные панели метровой высоты. Комнату выделили мне, и я однажды открыл секрет панелей: одна из широких плит из ДСП сдвигалась, а за ней была дверца. Даже не помню, как это случилось. Я долго никому не рассказывал - это был мой секрет.
– Подслушивали, подсматривали, а потом решили пугать соседей?
– Я никого умышленно не пугал - все получалось случайно.
– А как вы с покойным Шипуновым познакомились?
– Он постучал, и я отозвался.
– Почему?
– Я тоже человек, хотя с первого взгляда и не скажешь, - скривился Варнак.
– Человек с дефицитом реального общения. А Руслан был интересным человеком.
– Что не помешало его убить.
– Поверьте, - развел короткими руками Варнак, - мы были вынуждены. Это была самозащита. После принятия ЛСД у него начались галлюцинации, он набросился на меня, брат услышал...
– Пролез через камин, схватил топорик и всадил ему в череп, - осклабился Ирбисов.