Неинтересное время
Шрифт:
Кате без разговоров лучше сейчас. Перед ней все дороги открыты, а при царе — везде табличка «Не то происхождение»…
Профессору лучше при царе было, уважения больше. Но он — вроде Никитича, работу себе всегда найдет…
Кому же сейчас хуже всего?
Сергей не заметил, как заснул.
Во сне к нему пришел капитан Ждан.
Капитан выглядел грустным и бледным. Сложно было бы ожидать другого от мертвого человека.
— Ну что, большевик, —
Сергей присел на табурет. Они находились в том самом помещении, кабинете Паши Поводня, где состоялась их предпоследняя встреча.
— О чем будем говорить, господин капитан?
— Да о том же самом. О вас, большевиках. Ты же хотел узнать мое мнение?
— Хотел.
— Вот и слушай.
Капитан поправил на голове неизвестно откуда появившуюся широкополую шляпу:
— Ты хочешь знать, что я думаю о вас, большевиках? Как я к вам отношусь? А как я могу относиться к врагам? А ведь вы — враги.
— Почему? — Сергей ощущал странное спокойствие.
— Почему? А ты вспомни, что произошло. Была страна, огромная, великая…
Ждан встал из-за стола и начал прохоживаться:
— Мощная армия, развивающаяся промышленность, множество неосвоенных земель, полезных ископаемых… Хлебом торговали со всем миром. Нашу культуру знали по всей земле. Были проблемы, да, были, куда без них. А у кого их нет? Их нужно решать было… Но тут вдруг… хрясь!
Сергей вздрогнул. Капитан резко переломил о колено черную резную тросточку с серебряным набалдашником.
— Крысы! Нашлись крысы в нашей стране. Одни во власть пролезли, на самые верхи и оттуда начали корабль раскачивать. Другие, с вражескими разведками повязанные, начали народ мутить. А народ что? Народ глуп. Ему сказали, что он плохо живет, он и поверил. Пошел за теми, кто счастливую жизнь обещал…
— Извините, капитан. Если бы народ так хорошо жил, как вы говорите, никто бы его на восстание не поднял. Люди в большинстве своем ленивы и чтобы выйти на баррикады им нужно что-то побольше, чем простой обман.
— Морковка! — Ждан повернулся, — Морковка, которую всем посулили. Счастливое будущее!
Казалось, он сплюнул.
— И вот теперь смотри, большевик. Страна развалена, рассыпалась на кусочки, заводы, фабрики встали. Народы сошлись в кровавой войне, мораль упала, повсюду разгул преступности, бандиты, коррупция… И все ради чего? Ради воплощения в жизнь вашей химеры, подсунутой благородными заграничными друзьями?
Капитан вжикнул молнией на черной косухе:
— Теперь ответь мне, большевик. Стали вы жить лучше? Стоило оно того?
— Ты не прав, капитан, — Сергей был спокоен, — ты представляешь большевиков разрушителями, которые хотели только хаоса. А ведь они строят, строят свое светлое будущее, о котором ты отзываешься с таким презрением. Пусть медленно, пусть с ошибками. Они — строят. Ты — разрушаешь. Так кто теперь крыса?
Красные квадратики на петлицах капитана блеснули и превратились в золотые звездочки на погонах:
— Разрушаю? Представь, большевик, что то, что сейчас сказал мне, ты говоришь партизану в 1941 году. Мол, фашисты тоже строят СВОЕ светлое будущее, зачем сопротивляться. Представил?
— Тут есть разница…
— Какая?
— Фашисты изначально были настроены на уничтожение…
— И большевики тоже. Только фашисты уничтожали народы, а большевики — классы. Разницы нет.
— Есть. Для фашиста ты должен быть уничтожен, только потому, что ты — русский, белорус, украинец, еврей, цыган… Представитель неполноценной расы. Для них ты уже от рождения проклят. Большевики же согласны на то, чтобы человек сменил род деятельности. Из эксплуататора стал тружеником…
— Как у тебя все просто! Боюсь, казаки с тобой бы не согласились. Да и все те офицеры, которых расстреляли, замучили, утопили — тоже.
— Они воевали против большевиков. Понятно, что для них они стали врагами. Но ведь большевики же объявляли амнистии. Даже тем, кто с ними воевал. Слащов, например… Ведь на стороне большевиков — столько народа…
— На сторону фашистов тоже переходили. От этого фашисты становились правыми?
— К немцам переходили единицы…
— Хорошо. Представь, что твою страну захватил враг. Хитрый, подлый и коварный. Он обманул всех и его поддерживает большинство населения.
Взгляд Ждана сверлил Сергея:
— ЧТО ты будешь делать? Сдашься? И будешь верно служить врагам? Или продолжишь сопротивление?
Глаза расширились, заполнили собой вселенную:
— Что ты будешь делать? Что? Что?
Сергей проснулся. Весь мокрый, он подскочил на кровати.
Никакого капитана не было. За окном чернела ночь. Сергей упал на подушку. Прикрыл глаза.
Спор с капитаном, по сути, был спором с самим собой, вернее, продолжением дневных размышлений.
Сейчас у каждого был свой собственный путь.
Путь дяди Анисима и профессора Крещенского — при всей их диаметральной противоположности, очень схожих людей — делай свое дело и будет то, что будет. Разница разве что в том, что пасечнику лучше сейчас, а профессору было лучше до революции. Но их жизненный путь — одинаков.
Путь работника.
Второй путь: это Катя и Слава. Активные, искренне верящие в идеалы коммунизма. Путь людей, которые не хотят просто жить, людей, которые хотят счастья всем.