Неинтересное время
Шрифт:
— Сяргей, — присел рядом на лавку Анисим Никитич, — ты куда собяраешься податься?
— Ага, — включился задремавший было Кузьмич, — где родня-то твоя жила хоть помнишь?
— Не помню, — с горечью протянул Сергей, — ничего не помню. Один остался…
— Ня грусти, — обнял его за плечи Кузьмич, — ня пропадешь. Такой парень как ты, да штоб пропал? Как ты их, мазуриков — вжик, вжик…
…Ага, уноси готовенького. Тут вспомнились убиенные и все съеденное и выпитое чуть не оказалось на полу.
—
«Первые покойники» — договорил неделикатный внутренний голос и Сергея все же стошнило на пол. Вернее, на землю, потому что Кузьмич с Николаичем… тьфу, Никитичем… успели вывести его на улицу. Стало полегче. Правда, вернулась заглушенная было самогонкой головная боль.
— Ты, Сяргей, не унывай, — усадил его на лавку под стеной Кузьмич, — цем смогу — помогу. Хошь — до Загорок довязу, хошь — до Пяскова, если ты свою родню вспомнишь. А хошь — у нас в Козьей горе оставайся…
…Сергей Вышинский — козий горец. Пошутил тогда над названием… Блин.
— …девку тябе найдем, парень ты здоровый, завядете хозяйство. Да вон хоть…
— Погодь, Ляонтий, — тормознул его Никитич, — человек еще в себя не пришел, а ты его уже оженить хочешь. Не видишь, больной он…
Голоса куда-то уплыли, затем вернулись.
— … у мяня. Слышишь, Сяргей, — потряс за плечо Кузьмич, — говорю, у меня перяноцуешь сягодня. А потом…
Голос опять уплыл.
— Что… потом…? — и язык тоже отказывается служить… Нет… Это не самогон… Наверное, и вправду заболел… Ночь отлежать в лесу на сырой земле — это тебе не хухры-мухры…
— Сяргей, Сяргей, — теперь за плечо тряс Николаич… Никитич… — ты у нас в дяревне остаться не думаешь?
— Можно, — язык вернулся в подчинение, — только кому я тут нужен?
…Кому ты вообще ЗДЕСЬ нужен?…
… А ТАМ ты кому нужен-то был?
— Пахать я не умею. Ничего не умею…
— За это не пяреживай, — хлопнул по плечу Никитич, — я же говорил, надумаешь — научу.
— Чему?
— Как цему? Ты што, не слышал? Я же говорил, помощник мне нужен. Я-то староват уже становлюсь. А батрака нанямать, по ныняшним вряменам…
…Батрак это, вроде бы, наемный сельхозрабочий?…
Никитич замолчал.
— Да, — покивал Кузьмич, — по ныняшним вряменам это…
— В батраки, значит, зовете? — славная карьера — от менеджера по продажам в деревенские чернорабочие. Репу выращивать до старости.
— Да не в батраки, беспонятливый!
А чего тут не понять. По факту — батрак, а по документам — нет. Зарплату в конвертиках платить будешь, Никитич?
— Не в батраки, в помощники. Што наработаем — по-цестному. Я думал, сын помогать будет, а он…
…Понятное дело. В город, за лучшей жизнью.
— Уехал?
— Ага, уехал, — неожиданно зло стукнул кулаком по колену Никитич, — в Могилевскую губернию.
… Почему в Могилевскую?
— Казаки Булак-Балаховича его порубали. Еще в девятнадцатом.
— Так ты меня в сыновья взять хочешь?
— Счас! Сын у меня один… Был. Походишь в плямянниках. Двоюродных.
— Арте…
БАМ!
— …факт!! Блин!!! Блин-блин-блин!
Как голова болит! Мало того, что болела весь день, так теперь резко подскочивший Сергей с размаху въехал в низкий потолок.
— Что? — ухнул с печи проснувшийся Кузьмич. К вечеру полил дождь, похолодало, гостеприимный хозяин закряхтел, пожаловался на боль в суставах и устроился спать на теплой лежанке.
— Сергей, што случилось?
— Ничего. Сон плохой приснился.
— А-а… — протянул Кузьмич и заворочался, засыпая.
Сергей заснуть не смог. Он лежал на выделенном ему спальном месте — тех самых антресолях над дверью, называемых «полати», укрытый толстой овчинной шубой — «тулупом» (такое чувство, как будто не в России, столько слов новых и непонятных). Прямо над головой нависал потолок. От тулупа густо пахло кожей и шерстью. Но спать мешало другое. Артефакт!
Сергей наконец-то вспомнил, что предшествовало его пробуждению в лесу. Он был в музее, затем попытка спереть медную пластину, меч, разрезавший руку, кровь, залившая узоры… Затем он кладет руку в углубление. И все. Дальше он приходит в себя в лесу. Значит, что? Значит, виной всему именно тот медный артефакт. Получается, он забросил Сергея в прошлое (если это все же не розыгрыш). Видимо, оказавшийся в комнатке музея, где лежали колдовские прибамбасы, артефакт действительно оказался магическим. Ни о чем подобном, в смысле о предметах, магически перебрасывающих в прошлое, Сергей не слышал, но это не значит, что таких предметов не существует. Многолетнее увлечение фэнтези не то чтобы заставило верить в существование магии, но сделало ее чем-то вполне возможным. Впрочем, возможны варианты…
Пошевелившись, Сергей лег поудобнее и начал размышлять. Ситуация, в которой он оказался, имела по крайней мере четыре объяснения. А значит его дальнейшие действия могут иметь четыре направления.
Первое, самое простое: он спит и ему снится. Выпил, покурил, вот и мерещится ему, что он в прошлом. А на самом деле лежит, тихонько похрапывая, у костра. Самое заманчивое предположение: он не в двадцать пятом году, не среди крестьян и чтобы вернуться в настоящее достаточно проснуться. Однако при тщательном анализе предположение придется отбросить — Сергей посчитал, что если человек во сне поймет что он спит, то проснуться для него — плевое дело. Однако вот что-то не получается.