Неинтересное время
Шрифт:
— Только ты смотри, — хихикнул Кузьмич, — с Аленой осторожнее. А то приворожит — будешь под окнами у няе по ночам стоять…
Юмор был непонятен, а учитывая сгущающуюся темноту — становилось страшновато. Блин, может не ходить? Чер… в смысле, кто ее знает эту старуху, еще действительно заколдует. Сходить к другой… А где ее найдешь? Может, эта Алена вообще последняя на всю округу… Сходить? Страшно… Или не ходить?…
В баню они успели.
Укладываясь спать, Сергей решил, что все будет зависеть от настроения. Захочет идти к колдунье — пойдет.
Завтрашнее утро у Сергея началось очень даже удачно. Проклятые беспризорники сегодня не пришли, впервые за все время пребывания в прошлом Сергей не вскочил с криком, обливаясь потом, а проснулся под утро, самостоятельно и даже выспавшимся. Настроение правда было препаршивое: сон был хоть и не о беспризорниках, но все равно отвратный.
Снился тот момент, когда он согласился стать батраком у Никитича. Вернее, как раз во сне он и не согласился, гордо отказался и ушел в сторону заката. Точнее, в Загорки. Потом, как это бывает в снах, он оказался на каком-то железнодорожном вокзале, в обличье бомжа, спящим под лавкой в грязно-вонючих тряпках. Потянулся дрожащей рукой (грязной, с обломанными черными ногтями) к валявшейся рядом бутылке с мутно-белой бормотухой, отхлебнул… От мерзкого вкуса проснулся.
Тихо. Ранее утро. Сергей спал на сеновале, на собственноручно скошенном, собранном и уложенном в сарай сене. Пахло одуряюще… Становилось понятно, почему крестьяне предпочитали любовь именно на сеновале. Правда, возникало подозрение, что после окончания сенокоса от одного запаха сена начнет тошнить.
Где-то рядом заорал петух. Петух у Никитича был знатный: огромный, черный, с роскошной красной короной-гребешком. В деревне подхватили другие пернатые будильники. Эхма, пора вставать…
Уже выползая из сарая, Сергей вспомнил, что работ пока не предвидится. Конечно, сено не стало бы ждать, но ночью точно прошел дождик, шуршал по крыше, а значит, по крайней мере до обеда скошенное должно высохнуть. Пчел по такой сырости везти к малине, наверное, бессмысленно.
То есть можно было и отдохнуть, но спать совершенно не хотелось. Сказался не столько ранний подъем в течение последней недели, сколько выработанная привычка вставать в пять утра, чтобы успеть на метро. Чер… проклятый (вот фобия появилась…) начальник в фирмочке «Купи-продай энд корпорейшн» требовал, чтобы работники появлялись точно к началу рабочего дня. То есть к восьми утра. Тирану-то что, он жил в двух шагах, а вот планктону приходилось просыпаться кому в пять, кому в шесть.
Интересно, Никитич уже поднялся? Сергей проскрипел по ступенькам крыльца и бесшумно открыл дверь. Привычки стучаться здесь не было.
Когда за ним закрылась дверь, из курятника высунулась жена Никитича. Обвела острым носиком двор. Пусто. Решила, что шаги послышались, Сергей, наверное, еще спит. Анисим просил не пускать его в дом…
На кухне было пусто, видимо, жена Никитича спала. А вот в горнице за занавеской слышались голоса. Откуда гости с утра пораньше? Знакомый только одни: Никитича. Вот только незнакомые подобострастные интонации…
— …не знаю я, господин хороший, уж простите старика. Не говорят мне таких вящей. Так, дружбу водят… Ну иногда помогают, но против присяги не пойдут, не смогу я уговорить…
Как подчиненный на ковре у начальства. Интересно…
Не подозревая плохого Сергей откинул ткань.
За столом сидели трое. Рядом маялся на ногах четвертый… Ба, знакомый! Андрюха из деревни. Что здесь за сходка?
В «красном углу» — Никитич. Сергей уже знал, что место под иконами — самое почетное и занимается либо хозяином либо очень уважаемым гостем. Вот только хозяином Никитич не смотрится — опущенные в стол глаза, улыбка приторная как эта… сладкая тянучка… да, патока. Рядом с ним и напротив — двое незнакомцев.
По левую руку, почти упираясь плечом в хозяина сидел мужик лет сорока, в отличие от местных жителей — бритый. Правда, не до синевы, щетина проступала тенями на щеках и горле. Из под черной кепки торчал крупноватый нос. То ли кавказец, то ли еврей…
Напротив развернулся на табурете в сторону вошедшего второй, помоложе. Сергей взглянул в лицо и понял — сейчас хозяин он. Подбородок как броня у танка, плотно сжатые губы и взгляд… Как у Терминатора из первой части.
— Это кто у нас тут? — прохрипел первый.
Командир (да… судя по взгляду именно командир. Это — отряд) промолчал, разгладил большим пальцем усы, с интересом и даже с юмором рассматривая Сергея. Как биолог крысу…
Молчал и Никитич. На лице за сладенькой улыбкой ясно читалось «Ну и чего ты приперся?».
— Сяктант… — злобно прошипел Андрюха.
Похоже, встрял… Только во что?
— А-а, сектант, — произнес Командир (они не представились, а надо же как-то идентифицировать), — твой батрак, Анисим?
— Плямянник… — обреченно промолвил Никитич. Судя по тому, что назвали его по имени, сейчас он на вторых ролях.
Сергея бы это покоробило — он не любил, когда пренебрежительно относятся к людям, которых он уважает… Но не сейчас…
— Племянник? — нарушил паузу Командир.
— Врет, — да с чего Андрюха-то смотрит волком? — Не плямянник это, нет у Никитича плямянников. Батрак это. Он его плямянником зовет, чтобы с Советами не ссориться…
— Ай-я-яй, Анисим, как же так. Нехорошо власть обманывать. Тем более народную, — голос Командира сорвался на злость, — самими же выбранную…
Сергей стоял в проеме, как дурак на кастинге. Что это за братва? Может Никитич со своими ночными делишками связался с криминалом? Пообещал, теперь не может исполнить?
Командир лениво мотнул головой. Хриплый встал, подобрал со стола… Вот блин!!! Только сейчас заметил, что на столе перед ним лежит… Револьвер!!!
«Ой-е-ей!!! Бандиты!»
Хриплый подошел к замершему Сергею, направил ствол ему в переносицу. От ствола пахло железом и смазкой. Мерзкий запах… В животе похолодело, противно обмякли ноги…