Неискушенные сердца
Шрифт:
— Что ж, располагайтесь, как дома, я пробуду здесь недолго, — объявила она и степенно удалилась в спальню.
Очень редко полученные сведения Маргарет не использовала в своих интересах. Именно в то утро она мельком видела лорда Джона Гордона, приехавшего в Эдинбург прямо из Лондона. Быть может, анонимная записка опоздает предупредить его о рейде, но придет в самое время, чтобы дать знать: молодая жена Кокберна сейчас одна в Кокбернспэт-Касл.
Табризия лежала в большой кровати с задернутыми шторами, и только в ногах они были раздвинуты, чтобы от камина шло тепло. Сон бежал, хотя она умоляла его прийти и дать ей забвение. По подсчетам, они
Лорд Джон Гордон прискакал в Кокбернспэт только с одним сопровождающим. Он приехал прозондировать почву, не слишком доверяя записке. Однако, когда он появился во дворе замка и никто его не остановил, уверенность укрепилась. Да, возможно, сегодня самый удачный день в его жизни! Не колеблясь, широкими шагами он прошел в замок. Слуги выворачивали шеи в сторону незнакомца, но ничуть не были обеспокоены его появлением. Он прошел наверх, в солярий, — пусто — и смело продолжил поиски.
В этот момент Табризия как раз вышла из комнаты. Он тут же узнал красавицу, заявившую при дворе в Лондоне, что лучше умрет, чем позволит какому-то Гордону защищать ее честь.
Увидев незваного гостя, Табризия метнулась обратно в спальню, пытаясь задвинуть засов. Но мужчина был слишком силен и надавил так, что вмиг оказался перед ней.
— Я здесь не одна! — храбро выпалила она.
Джон Гордон откровенно рассмеялся.
— Ложь ничем не поможет вам, мадам. Я забираю вас как заложницу.
Она тотчас вспомнила о копиях закладных на недвижимость Гордонов и подошла к шкатулке.
— У меня есть кое-что в качестве выкупа, милорд.
Он увидел железную шкатулку и выхватил ее.
— Я возьму и ее вместе с вами, мадам. Спасибо, что
показали. Подойдя к столу, он нацарапал записку Кокберну.
«У меня твоя жена. Джон Гордон».
Потом вытащил нож и стал теснить Табризию к двери.
— Ни звука!
Джон Гордон посадил ее на лошадь впереди себя, и они поскакали по дороге вдоль берега. Милях в пяти располагался старый замок Данбар, частично разрушенный, но вполне годный для обитания. Одна из башен стояла совершенно нетронутая. Гордон приказал своему человеку встать у входа, а сам повел Табризию в башню.
В комнате почти не было мебели, только стол и стул, покрытые пылью за многие годы. Холод пронизывал до костей. Каменный, ничем не застеленный пол леденил ноги. Прежде всего нужно было развести огонь. Когда потеплело, Джон Гордон уселся на стул и взглянул в лицо пленнице. Сам он был так красив, что Табризия едва могла поверить: неужели за такой приятной внешностью скрывается зло? Стоя перед ним, она смотрела ему в глаза, как невинный ангел.
— Милорд, почему вы это делаете?
— Кокберн напал на Хантли, а ты еще спрашиваешь почему, — ответил он шелковым голосом.
Табризия изумленным взглядом уставилась на него.
— Уверяю вас, милорд, вы ошибаетесь! Наши корабли, возвращаясь из Англии, потерпели крушение! Их отвели на ремонт и вчера забрали в Танталлон.
Может, даже увидите паруса.
Джон Гордон посмотрел в проем и сказал:
— Башни Танталлона отсюда видны, но никаких кораблей. Не лги мне, это не поможет. Я получил письмо, мне сообщили, что Кокберн напал на мои владения.
Она тихо засмеялась.
— Может, оно от какого-нибудь врага, строящего вам козни, милорд? Моему мужу король приказал подписать мировую с вашим кланом. Он бы не осмелился совершить налет.
Она увидела сомнение, на миг промелькнувшее в его глазах, и снова заговорила:
— Но если вы не видите кораблей в Танталлоне, вы увидите их позже, днем. Они проплывут мимо окон, возвращаясь в Кокбернспэт.
Табризия снова заметила сомнение в глазах Гордона. Она не убедила его, Пока нет.
— Я подожду, — ответил он приятным голосом. — Но если ты лжешь, заплатишь еще больше.
Джон Гордон вынул из седельной сумки еду и вино, поставил на стол и, придвинув стул, принялся за трапезу. Пленнице он ничего не предложил. Конечно, она бы в любом случае отказалась, но он лишил ее даже этой возможности. Табризии не на что было сесть. Сняв накидку и расстелив на каменном полу, она опустилась на нее. Гордон не спускал с пленницы глаз. Она была очень красива. Огненно-золотистые волосы рассыпались по плечам. Пухлые розовые губы наводили на эротические мысли. Гордон знал, что сделает с ней, и заранее наслаждался предвкушением. Желание уже возникло у него, и он ждал, когда она предложит себя в обмен на свободу. Гордон понимал, что она гордячка и следует проявить терпение, но рано или поздно она начнет торговаться, а потом просить. Ирония судьбы — у них с Кокберном одинаковый вкус. Сначала Энн, а теперь эта красотка.
Взгляд Табризии упал на руки Гордона, когда он брал еду. Толстые, с короткими пальцами в темных волосах. Услышав урчание в его желудке между глотками вина, она невольно вздрогнула. Он заметил, что она о чем-то подумала, что-то себе представила и испугалась. Гордон знал, как удвоить ее страх. Он снова пошел к сумке и вынул длинную веревку. Пленница вскочила и кинулась через комнату, как птичка в полете. Но убежать ей было некуда. Он быстро схватил ее за руки и связал сзади. Потом надавил на плечи И заставил сесть. Встав перед ней на колени, Гордон взял ее груди. Полные, округлые, упругие — он держал их так, будто определял размер и вес.
— Милорд, я хочу поторговаться, — быстро заговорила Табризия.
Его взгляд смягчился — сейчас она станет предлагать себя. Сердце ее мучительно-тяжело билось. Она понимала, мужчинами руководит похоть. Но собственный опыт ей подсказывал: есть еще одно, более сильное искушение — деньги. У нее единственный шанс, и, если он не сработает, она окажется целиком в его власти.
— Откройте шкатулку, милорд, — тихо промолвила Табризия.
Нехотя Гордон отпустил ее грудь и пошел вынимать из сумки железную шкатулку. У него не было ключа, и он сломал замок. Открыл.
— Здесь бумаги, а не драгоценности, — зло бросил он.
— Прочтите! — настаивала Табризия.
Гордон поставил на стол сломанную шкатулку, уселся и начал изучать содержимое. Табризия внимательно наблюдала за ним, желая уловить малейшую реакцию, едва заметный намек на возможную надежду для себя. Брови его опасно сдвинулись, когда он просматривал первую бумагу. Он слегка побледнел, прочитав вторую. Плечи заметно поникли, когда увидел третью и последнюю. Сощурившись, он прошипел:
— Как они попали к вам?