Неистовое сердце
Шрифт:
– А если наши дети будут безобразные? Их ты тоже будешь ненавидеть? – Джадд подошел к ней. В глазах была смешинка.
– Конечно, нет, – возразила Джинджер. Она повернулась ему навстречу и уперла руки в бока. – И потом, почему вдруг у нас будут безобразные дети?
– У них, возможно, будут твои морковные волосы и мой огромный нос.
– Тогда они будут работать в цирке клоунами, а волосы у меня вовсе не морковного цвета. – Она усмехнулась, посмотрев на его точеный и вполне нормального размера нос. – Ну а если они унаследуют твой нос и будут стесняться, пусть сделают пластическую операцию, когда вырастут.
Джадд пошел в наступление:
– Возьми
Джинджер сделала шаг назад, нервный смех сорвался с ее губ.
– Ты не посмеешь…
– Думаешь, не посмею?
Она повернулась и с диким криком побежала прочь.
Джинджер мчалась к дому, задыхаясь от смеха. Джадд догнал ее и повалил в густую разросшуюся траву. Она лежала под ним, пытаясь отдышаться, и не понимала, почему ей так трудно дышать, то ли потому, что она бежала, то ли потому, что он лежал сверху, придавив ее своим телом…
– Ты не скосил траву, – в конце концов сказала Джинджер, чувствуя, как высокая трава щекочет лицо; она пыталась не замечать жара его тела и растущего в нем желания.
– Я здесь просто работник, – ответил он, его дыхание соблазнительно касалось ее лица; так летний ветерок ласкает обнаженное тело. – Что мне прикажут, то и делаю.
– Начиная с той недели тебе придется играть более активную роль. Ты ведь станешь совладельцем фермы.
В данный момент Джадда больше интересовала не суть разговора, а то, как выглядит Джинджер. На голове у нее был фантастический беспорядок, она утопала в траве, и зелень подчеркивала нежный цвет ее кожи. Глаза у Джинджер были ясные и говорили только на языке любви. Солнечный свет плясал на ресницах, и каждая вспыхивала красными и золотыми звездами. Джинджер была прекрасна, и через семь дней она станет его женой. От этой мысли захватывало дух. Жаль только, Тома не было с ними и он не мог их благословить. Был бы доволен старик? Посчитал бы он Джадда подходящим мужем для своей внучки?
– Джадд? – Джинджер посмотрела на него, заметив, как тень пробежала по его лицу. – Все в порядке?
И тени как не бывало.
– Все в порядке. Я просто думаю: если не позволю тебе встать сейчас, то уже не покормлю оставшихся цыплят сегодня днем. Я так и буду лежать и с удовольствием проведу весь день, любуясь тобой.
Джинджер улыбнулась и протянула руку, чтобы нежно дотронуться пальцами до его лица.
– Я не возражаю. Я тоже буду рада провести с тобой день. – Вдруг на ее лице улыбку сменило выражение ужаса. – Который час?
Джадд сел и посмотрел на часы.
– Начало второго.
Джинджер быстро вскочила, ее руки проворно пробежали по растрепавшимся кудрям, приводя их в порядок.
– Мне надо идти. У меня назначена встреча в городе в половине второго. Мы с Мэри Линн Корбин будем выбирать цветы.
Она послала ему воздушный поцелуй, повернулась и побежала к дому.
Джадд смотрел ей вслед, продолжая сидеть на траве. Он до сих пор не мог поверить, что они поженятся. Почти всю свою жизнь он притворялся, что любовь для него не имеет значения, что в его жизни нет места для этого прекрасного чувства. На самом деле он боялся верить в долговечность счастья.
Отец. Мать. Том. В прошлом любовь не раз оборачивалась потерей.
Хотя он старался притвориться, что ему не нужна любовь, тем не менее в глубине души он страстно желал найти кого-нибудь, кому мог бы полностью отдать свою душу.
Как странно, как чудесно, что он встретил такого человека в лице маленькой озорницы, которая, бывало, так допекала его. Как чудесно,
Увидев, что она вскочила в машину и резко тронулась с места, он встал и помахал ей рукой. Да, мечты сбываются. «Островок спокойствия» больше не будет расколот. Начиная со следующей субботы «Островок спокойствия» будет принадлежать им обоим. Спокойствие, да, именно его Джадд приобретет вместе с Джинджер – будь то здесь, на ферме, которая поэтому так и названа… или где угодно.
Слегка покачивая головой и удивляясь своим фантастическим мыслям, он направился назад к загонам, где его ждала работа.
– Я не хочу розы, – объяснила Джинджер хозяйке цветочного магазина. – Это будет очень скромная церемония, а розы выглядят претенциозно.
– Дорогая, свадьба предполагает претенциозный стиль, – возразила Мэри Линн Корбин, одновременно составляя букет из весенних цветов в керамической вазе в виде коровы. – А как насчет сирени? Сирень хорошо смотрится на весенних свадьбах, и она так чудесно пахнет. – Мэри Линн нахмурилась. – Нет, сирень, пожалуй, не подойдет по цвету, понимаешь, ты же рыжеволосая. – Она продолжила, не дав Джинджер ответить: – Можно, конечно, взять маргаритки. Но у миссис Гринуорт из средней школы аллергия на маргаритки. Поэтому, если ты ее пригласила, не стоит их брать.
– Вообще-то я ее не приглашала. Как я уже говорила, это очень скромная церемония, около двадцати гостей.
Джинджер вздохнула и посмотрела на свои часы. Она провела в цветочном магазине почти полчаса и успела лишь заполучить головную боль от густых сладковатых цветочных ароматов и услышать сплетни, которые ходили по городу последние двадцать четыре часа. Мэри Линн обладала даром чувствовать цветы, но к сплетням у нее был еще больший талант.
– Конечно, все удивились, узнав, что вы с Джаддом решили пожениться. Весь город жужжал как улей, обсуждая эту новость. А вчера ты и Джадд появились в ювелирном магазине. Выбирали себе кольца, да?
Джинджер кивнула, и улыбка заиграла на ее лице. Она вспомнила это событие и золотые обручальные кольца, которые сейчас лежали на ферме в коробочках с бархатной подкладкой.
– Вернемся к цветам. Я думаю, маргаритки подойдут.
Мэри Линн закончила составлять букет и взяла блокнот заказов.
– Итак, я делаю свадебный букет из маргариток и гипсофилы и такую же бутоньерку для красивого мужчины, за которого ты собираешься замуж.
«Красивый мужчина, за которого ты собираешься замуж». На крыльях этих слов Джинджер выпорхнула из цветочного магазина со счастливой улыбкой на лице. Бывали минуты, когда Джинджер сама не верила, что не пройдет и семи дней, как она станет Джинджер Бишоп. В последнее время она часто вспоминала, как она много лет назад собрала свои веши и уехала с фермы, и спрашивала себя, только ли ревность к Джадду заставила ее убежать отсюда или какое-то другое, более глубокое чувство. Теперь она припоминала мгновения, когда их руки соприкасались за кухонным столом, от этого у нее неожиданно перехватывало дыхание и жар поднимался от шеи к лицу. В то время она считала, что это была ненависть к Джадду, гнев из-за того расположения, которого Джадд добился у ее деда. В свои семнадцать лет она была слишком эмоционально незрелой и не понимала, что речь идет о другом, более сильном чувстве, которое не так легко было отличить от ненависти.