Неистовый
Шрифт:
– Никсон! – услышал я ее крик.
Она заботилась обо мне. Я был полным придурком с ней, а она заботилась обо мне.
Какое-то глупое теплое чувство снова пыталось распространиться по моему телу. Недолго думая, я послал ей воздушный поцелуй.
– Хорошее шоу, – сказал Феникс глухим голосом. – Ты слишком хорош для новенькой или это только мне так кажется?
Я сжал руку в кулак. Он дразнил меня.
– Она мне надоела, – сказал я ровным голосом. – Я искал Мо, мне нужно было отдать ей карту.
Брови
– И куда ты ее определил? В Красный Кафетерий? – он вздрогнул.
– С нами, – сказал я ровным голосом.
– Так... – он пошел в шаг рядом со мной, – ...ты принес нам игрушку, как... мило.
– Не трогай ее.
– Ой, я не буду, – он ухмыльнулся. – Не хочу отнимать чужую кость.
С этими словами Феникс ушел.
Глава 3
На самом деле, я – никто.
Феникс
У всех была работа. Какая у меня?
Убедиться, что мой отец не потерял свое дерьмо в миллиардный раз. Ох, и быть его личной боксерской грушей, когда он был зол. Ребята не знали, как плохо мне было, и я уверен, что никогда не расскажу им об этом.
Я видел много плохих вещей и, по крайней мере, привык к этому. Меня использовали для того, чтобы убрать лишний мусор, использовали для ненависти, боли и гнева, и я чувствовал себя губкой.
Да, если я – губка, то мой отец – вода. И все, что он делал, – это вливал в меня и выжимал.
Вздохнув, я снова постучал в его дверь.
Он был деканом. Никсон держал босса Де Ланг рядом. Всегда.
– Что? – он рывком открыл дверь, в его глазах светился огонь.
Отлично, значит, он снова употребляет наркотики.
– Отец, – я хрустнул пальцами рук, – я все сделал. Мне нужно идти на урок, но я подумал, что тебе понадобится помощь с…
– Помощь? – перебил он. – Ты-мое самое большое разочарование, Феникс. Я сказал тебе быть сильным. Посмотри на себя, – он выругался. – Жалкое создание для босса Абандонато. Ты даже не второй в команде, черт, ты даже не третий. Ты – никто.
– А кто ты? – я закатил глаза. – Босс, который по уши в долгах, который продает Бог знает, что Бог знает кому и лезет из кожи вон, чтобы совершить убийство? Я прав? Так я еще и неудачник в этом случае? Никсон – самый мощный человек, которого я когда-либо знал, и я – его лучший друг. Я просто терплю тебя, потому что если убью, то не получу одобрение от других семей.
Отец сузил глаза, прежде чем плюнул мне в лицо.
– А я просто терплю тебя, потому что мне нравится тебя мучить.
Я вытер плевок со щеки и повернулся, чтобы уйти.
–
Я замер, страх начал распространяться по всему телу.
– У меня есть для тебя работа.
– Работа? – я отказался поворачиваться, мне не хотелось, чтобы он видел интерес в моих глазах. Мы пытались восстановить порядок в нашей семье на протяжении десятилетий.
Работа, которую мы делали, была единственным способом выжить.
Семья Никсона, то есть сам Никсон, никогда не даст нам денег.
Поэтому я работал на Сатану, моего отца, для того, чтобы накопить на новый "Корвет"(1)
Черт возьми, я бы убил своего отца, только если бы смог сделать из этого несчастный случай.
– Нам привезли новых девочек, – мои колени задрожали. – Девственницы, но не долго, –мой желудок сжался. – Сделай все как обычно, и когда закончишь, не забудь... просто забери деньги.
Он серьезно?
Комок подступил к горлу. Я сглотнул и твердо кивнул.
– Сколько мы получим?
– Полмиллиона, – сказал он низким голосом. – Просто убедись, что девушки сломлены. Я напишу тебе адрес.
– Хорошо, – я облизал свои губы и пошел к лифту, пальцы дрожали, когда я дважды попытался нажать на кнопку вызова, пока она, наконец-то, не загорелась.
Двери лифта открылись и закрылись.
Я прислонился лбом к прохладной металлической двери и еле сдерживал слезы, которые рвались наружу.
Мужчины не плачут.
Но я не был мужчиной.
Я давно перестал быть им, превратился в монстра.
Это сделал мой отец.
Потому что я собирался сломать и испортить четырех невинных девушек и перетащить их в ад – все за деньги.
Я делал это из-за гордости, которой у меня никогда не было.
Я делал это для отца, которого я никогда не любил.
Двери открылись.
По всему холлу были развешаны баннеры, приветствуя новых учеников. Улыбающиеся лица издевались надо мной, пока я медленно шел к главной двери.
В последний раз я улыбался, и тогда это было реально, когда Никсон сказал, что я его лучший друг.