Шрифт:
Annotation
Куклин Денис, Манохин Павел
Куклин Денис, Манохин Павел
Неистовый
1.
Рязанский боярин Булатов Данила Михайлович по родовому прозвищу - Булат Коловратович осенил себя крестным знамением и прошептал:
– Господи, твоя воля.- И улыбнулся в бороду, наблюдая за сыном.
Евпатий крутился волчком, что с одним мечом управлялся отменно, что с двумя - был обоеручен. Он сделал еще несколько стремительных выпадов и последним ударом перерубил ствол молодой осины. Дерево дрогнуло, медленно завалилось, подминая поросль по краю поляны.
– Славно!- Похвалил его отец.
Евпатий замер на мгновение и вложил меч в ножны. Данила Михайлович потрепал сына по светлым волосам:
– Но сила наша не в железе каленом. Идет силушка из старины седой. От тех времен, когда пращуры не знали ни бронзы звонкой, ни булата крепкого. А на врага да на зверя ходили с дубьем, с камнем да с голыми руками. Не забыл слова заветные?
– Помню, батюшка.
– Схорони их, сынок. Схорони как зеницу ока. Их силу легко оборотить против людей да против бога. Многие мулодцы-хоробры, берсерки удалые от силушки голову потеряли и зло родичам принесли.
– Помню о том, батюшка. Со мною этого не случится.
– А теперь плечи разомнем!
И они схватились врукопашную. Да так что земля под ногами загудела бубнами кипчакских шаманов.
Несколько минут отец с сыном сшибались, обхватывали друг друга могучими руками, пытаясь сломить супротивника силой, отступали и вновь сходились врукопашную. Временами Евпатий пытался достать отца кулачными ударами, но тот ловко уворачивался.
– Добро, сынок,- наконец сказал он.- Ты и врукопашную стал равен мне. Теперь и медведя голыми руками возьмешь! В этот миг раскатился над поляной зычный голос:
– Здрав буде, Булат Коловратович! Ты как дед Лесовик все по чащобам хоронишься!
Они обернулись и увидели среди зарослей всадника в боевом облачении, запасного коня он вел в узде.
– Здрав буде, Добрыня Золотой пояс!- Улыбнулся Данила Михайлович.- Куда путь держишь, добрый молодец?
Гость спрыгнул с коня - металлические доспехи звякнули, снял с головы остроконечный шелом и расцеловался с боярином по русскому обычаю. Богатырского сложения, высокий человек лет тридцати. Прославленный рязанский удалец Добрыня Никитич по прозвищу Золотой пояс:
– А тебя, Евпатий, едва признал. Три лета не виделись, а ты уж витязем стал... А еду я из славного Ростова, красного города, в стольный Киев-град. Дружинники и богатыри со всей русской земли съехались нынче в Ростов и положили ряд - договорились служить одному только великому князю киевскому Мстиславу Романовичу.
– Видно, смута пошла по земле русской,- в этот миг сердце Данилы Михайловича
– Мало нам было княжеских усобиц,- тем временем говорил гость.- Так с Дикого поля (Дикое поле - причерноморские степи (устар.). табунщики навалились - отчаянные рубаки - всадники хана Чагониза. Кто их мунгалами зовет, кто татарами. Заполонили степь, куманов - кипчаков да половцев погнали от Синего (Синее - Азовское море (устар.). моря ко Днепру в земли киевские. Дружинники в Ростове собрали рать немалую на выручку князьям русским. А я мимо дедовского погоста проехать не мог, заглянул к тебе. Не пристанешь ли к нашей рати, Булат-свет-Рязанович?
– Батюшка!- Глаза Евпатия сверкнули.
– Да как не помочь русским людям?!- Улыбнулся Добрыня.- Не наши ли мулодцы-хуробры грудью вставали на рубежах половецких и бились с табунщиками испокон веков?.. И в нашей рати много славных богатырей! Не посрамим Русь!
– Твоими устами только мед пить,- покачал головой Данила Михайлович.- Сына мне не удержать... Мы с тобою в поход идем!
– Славно, Булат Коловратович!- Гость сел на коня.- Жду в Рязани на княжьем дворе! И бьетесь вы славно! Любой ворог дрогнет! А уж завтра как бог пошлет - выйдем в поход! Нас Киев ждет!!!
2. Зазвенели доспехи коваными пластинами, по кольчугам скользнула рябь от солнечных лучей.
– Куда же ты, Данила Михайлович?- Со слезою в голосе спросила мужа боярыня.- Твое ли дело биться с ворогами в диких степях? Весна на дворе, пора уж забыть о забавах молодецких. Смерды палестины Палестины - пашни (устар.). распахивают, хлеба сеют. Нам ли, рязанцам, за разбойниками бегать, за смертушкой к Синю морю ходить?
– Любонька,- супруг обнял ее.- Не за смертью гоняюсь, не от нее бегу. Испокон веков род наш вставал за землю русскую. А нынче навалилась беда с Дикого поля - мунгалы нечестивые грозной ратью на Киев идут. Теперь место наше в дружине, а не в лавке с товаром. Мы, Любонька, не рязанцы и не суздальцы и не киевляне, мы - русичи. Если Рязань падет, то и Владимир падет следом и Суздаль и все погосты окрест. А укротим табунщиков, и другим псам неповадно будет брехать.
– Данила Михайлович, сына оставь! Не для того я его растила-поила, чтобы в сече головушку сложил...
– А ты, матушка, не думай о том. Наш сын - богатырь. Еще не выкован кладенец (Кладенец - легендарные мечи русских сказок и былин), что его жизнь оборвет. - То же и отец твой говорил и матушка, а я за тебя все одно богу молилась.
– Что ж, мать, пришло время за сына молить... Не убивайся, Любонька. Вернемся живыми и невредимыми. Не для того я сына учил, чтобы он голову сложил под ударами табунщиков. Вернемся, матушка. Вернемся вскорости!
Он вынул из ножен, блеснувший на солнце булатный меч. Солнечный зайчик пробежал по бревенчатой стене боярского дома и отскочил от расшитого каменьями и жемчугами венца девушки на крыльце. Через мгновение вышел к ней Евпатий, была на нем льняная рубаха, аксамитовая тонкого бархата безрукавка, льняные же шаровары и кожаные сапоги с острыми каблуками:
– Здравствуй, Настенька!
– Здравствуй,- она взяла его за руку.- Неужто на сечу идешь?
– Выходим с рязанским полком в Дикое поле,- кивнул Евпатий.- На княжьем дворе ратники собираются.