Неизбежность
Шрифт:
Да, она очень довольна, что сумела добиться колоссального успеха в столь юном возрасте.
Наконец пресс-конференция подходит к концу, и шумная толпа поклонников выстраивается нестройным рядом, намереваясь получить автограф.
Oh merda.
Уэнсдэй понимает, что вернуться в отель сможет ещё нескоро — пестрая вереница растянулась практически до дверей. Она машинально делает большой глоток эспрессо из крафтового стаканчика — пожалуй, стоило бы плеснуть туда виски.
И утомленно потирает переносицу.
Так
Словно на автопилоте, Аддамс оставляет подпись за подписью на первой странице книги в темной мрачной обложке, ещё пахнущей типографской краской. Она практически не поднимает головы, лишь иногда бросает краткий взгляд на лежащий рядом телефон. Обратный билет в Италию куплен на самый поздний вечерний рейс, но нужно ещё успеть доехать до отеля, чтобы принять душ и смыть с себя изрядно накопившуюся усталость. К большому облегчению, родители с поразительным пониманием отнеслись к её решению не задерживаться в штатах. Но пообещали, что непременно приедут на день благодарения — такой компромисс её вполне устроил.
Очередная раскрытая книга ложится на стол перед ней, но протянувший её человек не спешит называть свое имя.
Уэнсдэй совершенно не хочет поднимать голову, чтобы лицезреть очередное восторженное лицо.
Но молчание затягивается.
Она ощущает раздражение.
— Как подписать? — недовольно цедит Аддамс сквозь зубы, занося ручку над хрустящей страницей. С кончика гелевого стержня срывается крохотная капелька чернил, нарушая идеальную белизну бумажного листа.
— Может быть… Человеку, которого ты однажды бросила?
Конечно, рука дрогнула.
Не могла не дрогнуть.
На листке остаётся размашистая чёрная полоса.
Уэнсдэй резко вскидывает голову.
Ксавье стоит прямо перед ней, небрежно сунув руки в карманы широких темных джинсов. Пристальный взгляд широко распахнувшихся угольных глаз скользит по его высокой фигуре, отмечая множество значительных изменений.
Конечно, он изменился.
Прошло почти три года.
Прекрати так таращиться, чертова ты идиотка.
Но она не может прекратить.
Каштановые пряди стали немного короче, но все же собраны в привычный пучок — правда теперь он расположен гораздо выше, открывая выбритые с двух сторон виски. Выразительные скулы заострились ещё сильнее, а на обеих руках с неизменно выступающими венами — монохромные черно-белые татуировки, протянувшиеся от запястья до короткого рукава синей футболки.
На левой — огромный насыщенно-черный ворон, сидящий на иссохшей кривой ветке под круглым диском полной луны.
На правой — разобранный циферблат карманных часов и несколько шахматных фигур, в одной из которых безошибочно угадывается чёрный ферзь. А на внутреннем сгибе локтя шрифтом, подозрительно напоминающим
— Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше, — машинально переводит Уэнсдэй, совершенно забыв, где она находится и что должна делать. Негромкое покашливание позади Ксавье наконец выводит её из состояния растерянного оцепенения. К счастью, голос звучит твердо. — Придумай другую подпись.
Он беззлобно усмехается, становясь ужасно похожим на себя в прошлом.
Словно им снова шестнадцать.
Словно все случившееся было ночным кошмаром — пугающим, но не способным оставить в душе по-настоящему глубокий след.
— Подпиши как хочешь.
— Ты теперь живешь в Нью-Йорке? — зачем-то спрашивает Аддамс, напрочь игнорируя всех прочих поклонников.
Ксавье отрицательно мотает головой.
Oh merda. Он приехал… специально?
И по её ледяной броне проходит первая трещина.
— По работе приехал. И случайно прочитал про твою презентацию. Выдалась свободная минутка, ну я и… решил заглянуть.
— Ясно.
Конечно, он здесь по чистой случайности. Нелепое совпадение.
Как она вообще могла подумать об обратном?
У них давно нет ничего общего.
Уэнсдэй решительно оставляет стандартную именную надпись и, захлопнув книгу, протягивает ему.
И тут же отворачивается к следующему читателю, старательно избегая прямого зрительного контакта и ощущая предательскую дрожь в руках.
— Ну… пока, Аддамс. Удачи тебе.
Ксавье мнется на месте с полминуты, явно ожидая ответного прощания. Но она не удостаивает его ни ответом, ни даже мимолетным взглядом — поднимает угольные глаза лишь тогда, когда он берет со стола книгу и направляется к выходу. И от вида его ссутулившихся плеч Уэнсдэй вновь ощущает давно забытое чувство — как сердце щемяще сжимается вопреки всем законам нормальной анатомии.
Он оборачивается у самых дверей.
— Эй, Уэнс… — давно забытое дурацкое обращение режет слух. — Может, мы… выпьем кофе?
Она должна отказаться.
Она должна.
Она…
— Да.
Они сидят за маленьким столиком в крошечной кофейне — двое бесконечно далеких людей, едва не ставших самыми близкими на свете.
Молчание затягивается.
Аддамс ощущает дискомфорт и машинально сцепляет пальцы в замок вокруг маленькой чашки.
— Как Эмили? — зачем-то спрашивает она, сделав маленький глоток обжигающе-горячего эспрессо.
— Эмили? — похоже, Ксавье удивлен этим внезапным вопросом. — Почему ты о ней спросила?