Неизвестные лики войны
Шрифт:
Не отставало в злодеяниях и наше христолюбивое, православное воинство.
После взятия Новгорода Иван Грозный велел поджигать сдавшихся на милость царских войск людей специальным горючим составом («пожаром»), а затем их, опалённых и измученных, привязывать к саням и пускать лошадей вскачь. «Тела волочились по мёрзлой земле, оставляя кровавые полосы. Затем их сбрасывали с моста в Волхов. Женщинам скручивали назад руки и ноги, привязывали к ним детей и тоже бросали в студёную реку. А там на лодках плавали опричники, которые добивали тех, кто всплывал, баграми и топорами».
Известно, что Пётр Первый, когда вешал стрельцов и рубил им головы, по примеру Ивана Грозного, приказывал своим приближённым выступать
Но обезглавливание только на первый взгляд кажется лёгкой смертью. «Гуманной» казнью. Для непрофессионала это не такая простая задача. Сила и точность смертельного удара требуют навыков.
Большевики во время Гражданской войны тоже рубили головы. И применяли для этого шашки. Вот, например, как это происходило.
Казня в 1918 году в Пятигорске генерала Добровольческой армии Рузского и других заложников, «палачи приказывали своим жертвам становиться на колени и вытягивать шеи. Вслед за этим наносились удары шашками. Среди палачей были и неумелые, которые не могли нанести удар с одного взмаха, и тогда заложника ударяли раз по пяти, а то и больше. Рузского рубил „кинжалом“ сам Атарбеков — руководитель ЧК. Другим рубили сначала руки и ноги, а потом уже головы».
Во времена Великой французской революции за один раз казнили 60 и более человек. Ежедневно. По нескольку раз в день. Повсеместно. Даже опытным палачам, работающим вручную, это было не под силу. Да и палачей не хватало.
И тогда депутат Национального собрания доктор Жозеф Гильотен изобрёл специальную машину для казни. Гильотину. Принцип действия её известен: голова приговорённого отсекается тяжёлым косым ножом, падающим с высоты по двум направляющим опорам, и катится в корзину. На революционном жаргоне это называлось «чихнуть в мешок».
5 сентября 1793 года можно считать началом систематически организованного террора и ужаса. Конвент организовал своеобразную ЧК — целую армию под командованием Шарля Ронсена, насчитывающую 6000 человек и 1200 артиллеристов, снабжённую переносными трибунами и эшафотами, чтобы смести с лица земли всех контрреволюционеров. Армия выступила в карательный поход, имея в своём обозе портативные гильотины. (Кстати, гильотины использовались во многих тюрьмах нацистской Германии. Но их применение объяснялось не заботой об уставших палачах, а данью символике устрашения.)
Французские города, оказавшиеся в руках монархистов, декретом Конвента осуждались на разрушение. На лугу около Анжера 2700 человек было расстреляно картечью. В Лионе ежедневно расстреливалось картечью более двухсот человек. Министр полиции Фуше писал Конвенту: «Слёзы радости текут по моим щекам, затопляя душу Сегодня вечером мы поставили под картечь двести тридцать мятежников».
Мы настолько привыкли читать и слышать о расстрелах, видеть их в художественных фильмах, что само упоминание этого вида казни уже не вызывает в нас никаких эмоций.
Война умеет хорошо маскировать свои злодеяния.
Ритуал расстрела кажется нам простым и обыденным. Зрелище не завораживает своей пугающей экзотичностью, словно мы ожидаем увидеть цирковое шоу. Но нас ожидает сплошное разочарование. Это же не подвешивание за ребро и не сожжение заживо, правда?
Но и расстрелы иногда поражают своими жестокими результатами.
В отчётах времён Гражданской войны в России сообщается: «Иногда стрельба неудачна. С одного выстрела человек падает, но не умирает. Тогда в него выпускают ряд пуль: наступая на лежащего, бьют в упор в голову или грудь». «При расстреле Р. Олеховской 7 пуль попало в голову и грудь, но тело ещё трепетало. Тогда Кудрявцев, бывший прапорщик, ставший коммунистом, взял её за горло, разорвал кофточку и стал крутить и мять шейные хрящи».
Во Вторую мировую войну людей укладывали рядами в вырытые ямы и расстреливали
Документы Истории полны свидетельств «недорасстрелянных» и чудом спасшихся людей.
«Я потерял сознание и не слыхал, когда падал. Побили всех. Когда я пришёл в себя, то притворился мёртвым: лежал на груди соседа — моего товарища-грузина, тоже убитого не сразу. Он медленно умирал, и вскоре сердце его перестало биться. Через полчаса пришли немцы проверить, нет ли среди нас живых. Они медленно проехали на мотоцикле по нашим телам. Я сдержал крик боли, несмотря на то что был тяжело ранен в плечо. Немцы подумали, что мы все мертвы». (Показания красноармейца Белоусова.)
Отдавались приказы, согласно которым на каждого расстрелянного полагалось тратить только один патрон. Уцелевших закапывали в землю живьём.
Нет, массовый расстрел не давал стопроцентной гарантии быстрой, безболезненной смерти.
Если стрельба из наганов и маузеров, винтовок, автоматов и пулемётов не всегда бывала результативной, то что говорить о пулях XVIII века!
И тогда людей стали топить. Чтоб наверняка.
«Массовые утопления роялистов и жирондистов после взятия мятежного Нанта организовал депутат Конвента якобинец Каррье, командовавший карательными отрядами. Расстрельные команды под Нантом не справлялись. В двенадцатом часу ночи с якоря снялась барка, в трюме которой находились 90 арестованных священников. На самой быстрине Луары по данному сигналу дно судна раздвинулось и барка пошла ко дну. „Приговор к изгнанию, — иронизировал Каррье, — был исполнен вертикально“». Следующее потопление, прозванное «наядами», унесло 138 жизней. Метод оказался столь эффективным, что топить стали и днём, без помощи подручных средств. «Мужчин и женщин связывают вместе за руки и за ноги и бросают в воду, — рассказывает историк Т. Карлейль. — Это называют „республиканской свадьбой“… Окоченелые, не знающие больше страданий, бледные, вздутые тела жертв беспорядочно несутся к морю волнами Луары; прилив отбрасывает их обратно; тучи воронов затемняют реку; волки бродят по отмелям. Каррье пишет: „Какой революционный поток!“ Человек свиреп и время свирепо».
Свирепый депутат Конвента Каррье провёл 25 «наяд». Не знаю, сколько жертв унесла каждая. 90? 138? Будем считать, что в среднем 100. Получается 2500.
Это кроме массовых расстрелов по «двести тридцать мятежников» за один раз. И неустанной работы гильотины, на которую всходили «60 и более человек». В одном только Нанте.
А городов во Франции много.
Ожесточение достигает апогея. В непокорной Вандее в 1793 году монархисты требуют от восставших: «Пощады не давать!» В ответ на это Конвент отдаёт приказ по карательной армии: «Не миловать!»
Расстрелы, сожжённые деревни, изуродованные пытками солдаты и обезглавленные священники.
После казни Дантона «заодно» были казнены 1500 человек, в том числе 31 бывший советник парламента. Были преданы смерти даже молодые девушки из Вердена, которые имели несчастье поднести печенье проезжавшему прусскому королю.
«Нельзя было поклониться соседу, читать молитвы, причёсывать свои волосы, разговаривать о чём-либо, не подвергаясь опасности навлечь на себя обвинения в уголовном преступлении. Гильотина работала с утра до вечера, каналы втекали в Сену, дымясь от крови. Длинные ряды арестованных расстреливали картечью, ими переполнялись барки и топились на реках. По всей Луаре, в окрестностях Сомюра, стаи ворон и хищных птиц питались голыми трупами. Число убитых юношей и семнадцатилетних убитых исчислялось сотнями. Грудные младенцы перебрасывались с одной пики на другую через ряды якобинцев».