Неизвестные солдаты, кн.1, 2
Шрифт:
Жили вольготно и по военному времени вполне сносно. Несколько раз водили их на работу – ремонтировать дорогу, но большую часть времени коротали в лагере, в роще, разрезанной пополам прямой аллеей со старыми липами, с белым особняком в конце ее. Сбились своей компанией. Продукты получали сухим пайком, кашеварил Иван Булгаков. Из бараков выгнали их блохи и духота. Соорудили себе шалашики, благо погода стояла сухая и теплая. Перебрасывались в картишки. Лесничий Брагин, любивший потолковать о политике, доставал местную орловскую газету,
На призыв уходили в плохой обуви, кто в калошах, кто в тапочках – лишь бы добраться до места формирования. С обмундированием получилась заминка, а обувь у многих развалилась. Иван Булгаков сплел лапти себе, Брагину, а потом заказчики повалили к нему без отбоя. Деньги Иван брать стеснялся, но от продуктов не отказывался. Все шло в общий котел. Заядлый рыбак, Брагин наладился ходить на речку, километра за три. Приносил щурят и ершей для ухи. На добрых харчах и при хорошем сне мужики раздобрели, залоснились щеки.
– Чисто на курорте живем, – удивлялся Иван. – У меня во всю жизнь такого отдыха не было. Разве только когда в госпитале лежал. Даже совестно: Алена моя дома теперь за двоих воз везет.
– Жди, – наставительно говорил Брагин. – Сейчас по всей стране миллионы людей на ноги подняли. Всех обуть, одеть надо, оружие выдать, к месту приставить.
– Ну, а зачем же всех в одночасье сгарновали? Сперва забрили бы тех, кто ближе к границе, а у нас взяли бы возраста помоложе. Мы бы пока дома поработали. Время такое, что день год кормит. А мы тут без пользы калканы нажираем да добро на дерьмо переводим.
Брагин, еще более потучневший, тяжело ворочался на траве, устраивался удобней. Лежал на спине, живот горой поднимал подол старой гимнастерки.
– Ты, Иван, не по-государственному рассуждаешь, – утробно басил он. – Сегодня без тебя могут обойтись, а завтра ты позарез нужен. Пока тебя с печки достанешь – дорогое время пройдет. А тут ты, как резерв, под рукой.
– Вам, Егор Дорофеич, видней, конечно, – соглашался Иван. – Только урожай жалко. Богато земля в сей год уродила. Смотрю на поле – и сердце щиплет: управятся ли бабы одни?
– Пойми, Ваня, заваруха сейчас началась очень серьезная. С фашистами в два счета не справишься, война теперь надолго завязалась. Не об урожае думать надо, а о том, как противника побеждать.
– Чего думать? Пошлют – пойдем, прикажут – исполним… Без работы я, Егор Дорофеич, жить не привык. Лежу, а внутри червяк меня гложет. День прошел, а чего я за этот день сделал?
– Лапти сплел.
– Одно утешение…
Ближе к вечеру из барака прибежал старший команды Магомаев. Еще издали закричал:
– Подымайтесь, ребята! На построение!
Выстроились за бараками в четыре шеренги. Иван Булгаков прикинул на глазок: народу тысячи две, а то и больше. Все обтрепанные, грязные (вода была далеко), заросшие
Пришли командиры. Впереди – полный, пожилой полковник с крупным носом и одутловатыми щеками. Осанистый, широкий в поясе и в плечах, под стать Брагину. Только живот поменьше, да ростом пониже. Иван вгляделся и чуть не ахнул: узнал земляка, Степана Ермакова. Не только земляк, но, можно сказать, и родня: отец Ермакова приходился двоюродным братом деду Ивана. Шепнул об этом Егору Дорофеевичу, тот даже рот приоткрыл:
– Ну, брат, лафа тебе!
– Да Ермаков-то и не помнит небось.
– А ты напомни.
Магомаев свирепо глянул на них черными диковатыми глазами. Пришлось замолчать.
– Внимание! – крикнул полковник Ермаков. – Командиры запаса от младших лейтенантов и выше – десять шагов вперед, шагом марш!
Из рядов вышло человек двадцать, в том числе и Магомаев. Полковник останавливался возле каждого. За его спиной писарь, держа в левой руке папку, торопливо записывал.
– Старший лейтенант Филимонов, – представился Ермакову малорослый мужчина в стареньком пиджаке.
– Воевали?
– Ранен на Хасане. Во время финской командовал ротой в запасном полку.
– Примете первый батальон. Идите туда, – показал Ермаков на крайний барак. – Доложите капитану Бабину.
– Слушаюсь.
Полковник подошел к следующему. Посмотрел внимательно: красивое, восточного типа лицо, нос с горбинкой, густые сросшиеся брови.
– Лейтенант Магомаев. На финской командовал стрелковым взводом. Участвовал в штурме Выборга.
– Профессия?
– Преподаватель физики и математики.
– Будет артиллерия – используем. А сейчас назначаю командиром первой роты. Отправляйтесь к Бабину.
Закончив свой обход, полковник Ермаков подал новую команду:
– Старшины, помкомвзводы, командиры отделений, лица со средним и высшим образованием – десять шагов вперед!
На этот раз вышло гораздо больше людей. Опрос их производил теперь не только Ермаков, но и еще два командира. Фронтовиков назначали командирами взводов и старшинами рот. А с образованными, но не имевшими званий, дело было сложнее. Часть из них Ермаков отправлял в связисты, часть – в распоряжение комиссара.
Полковник остановился перед тучным, двухметрового роста мужчиной в гимнастерке без пояса, в новых лаптях. Заросшее щетиной лицо дышало здоровьем.
– Лесничий Брагин, – сказал он. – Окончил лесную академию.
– Не служили?
– Да вот, знаете ли, не довелось.
«Куда его? – снизу вверх смотрел Ермаков. – Лесничий… К лесу привык… В разведку, разве? Не подойдет, тяжел… Лесничий, а живот-то наел вон какой», – неодобрительно подумал Степан Степанович.
– Мне бы по хозяйственной части, товарищ полковник, – басом прогудел Брагин.