Неизвестные страницы истории российского флота
Шрифт:
На допросе Верман рассказывал: «Из лиц, мною лично завербованных для шпионской работы в период 1908–1914 годов, я помню следующих: Штайвеха, Блимке, Наймаера, Линке Бруно, инженера Шеффера, электрика Сгибнева». Все они сотрудники судостроительных заводов, имеющие право прохода на строящиеся корабли.
Итак, Верман стал «работать». Появились у него и «помощники», в частности, А.Ф. Шеффер и А.В. Сгибнев (последний, по версии Елкина, — непосредственный исполнитель акции на «Императрице Марии»). Елкин написал о деятельности Шеффера в своей книге так: «Я собирал и передавал Верману такие данные: основные размеры строящихся военных судов и их тоннаж, артиллерийское и минное вооружение судов, ход их постройки; броневая защита — размер брони кораблей и их артиллерийских башен; запасы артиллерийских снарядов на судах… Мне удалось, — в частности показал он, — передать сведения о вновь заложенном в 1916 году дредноуте „Николай I“ — размеры, тоннаж, мощность двигателей, скорость, технические данные
Сравним эти показания с текстом протокола допроса Шеффера. Он указывает: «За этот период времени я периодически передавал Линке (Б.Г. Линке замещал Вермана после его высылки в 1914 году письменные материалы шпионского характера по следующим вопросам:
1. Подробные данные о вновь заложенном на заводе в 1916 году дредноуте „Николай“, размеры, тоннаж, мощность двигателей, скорость, технические условия, качество материалов, вооружения.
2. Подробные данные по актам сдачи законченных судов: дредноут „Екатерина Н“ и эскадренных миноносцев…»
Если уж архивные документы используются в книге, то не должно быть их вольного изложения, тем более что они цитируются.
Далее в своей книге А. Елкин пишет о планах Вермана в отношении «Императрицы Марии». «У нас были главное задание и цель, — откровенно рассказывал на следствии… Верман, — не допустить ввода в строй строящихся в Николаеве мощных русских линейных кораблей: „Императрица Мария“ и других… Главное внимание наше, естественно, было обращено на „Марию“: она должна была вступить в строй действующих линкоров первой…» Откуда Елкин взял эти показания Вермана, неизвестно, так как в результате тщательного просмотра всех протоколов его допросов эти показания не обнаружены.
Не соответствуют имеющимся архивным документам и приведенные в книге сведения о Сгибневе, в частности, о его вербовке и шпионской деятельности. Елкин так излагает признание Сгибнева: «Фришен (австро-германский консул в Николаеве… однажды попросил меня как опытного электротехника помочь ему в ремонте дачи, находящейся в предместье Николаева. Знакомство наше не прервалось. Благодаря Фришену я получил впоследствии ряд выгодных заказов для своей мастерской. У Франца Ивановича я познакомился с Верманом. Нужно сказать, что и у меня, и у Вермана была одна общая страсть: мы были заядлыми яхтсменами. На этой почве мы сблизились. Много времени проводили вместе. И однажды Верман раскрылся. Сказал, кто он в действительности, и предложил работать на немецкую разведку, сказав, что услуги такого рода ценятся недешево…» Далее автор пишет: «Когда я согласился, — рассказывал дальше Сгибнев, — Верман в категорической форме предложил мне бросить все мои прежние занятия и поступить на работу на завод „Руссуд“, где тогда строились мощные корабли Военно-морского флота. Так, в 1911 году Сгибнев оказался на „Руссуде“, где стал отвечать за электропроводку и освещение на строящихся военных кораблях».
Какие же сведения передавал Сгибнев Верману? В повести А. Елкина об этом говорится следующее: «Верман, — рассказывал он (Сгибнев), — интересовался всеми деталями постройки „Императрицы Марии“. Особенно системой рулевого управления и схемами артиллерийских башен корабля…»
А что же по этому поводу говорится в архивных документах? Вот что показал Сгибнев на самом деле па допросе 20 ноября 1933 года: «…Я был приглашен Фришеном для электроремонта его дачи в предместье Николаева. В процессе производимой мною у него работы с Фришеном я познакомился ближе, благодаря чему впоследствии я получил через него ряд заказов для своей мастерской по электрооборудованию конторы… Здесь же у Фришена я познакомился с его служащим Верманом Виктором Эдуардовичем, германско-подданным. Последний был большим любителем яхт-клуба, на почве чего мы сдружились и часто совместно проводили время, увлекаясь спортом. В 1911 году я поступил на николаевский завод „Руссуд“ по рекомендации адмирала Данилевского (а отнюдь не по указанию Вермана!), с которым был знаком благодаря производимой мною работы у него по ремонту его автомобиля. Работая на данном заводе, я снова встретился с Верманом В.Э., который предложил мне сообщать ему о ходе моих работ по оборудованию временного освещения строящихся на заводе военных кораблей… С предложением Вермана я согласился, и до 1916 года я информировал его о ходе постройки военного корабля „Мария“ и затем другого корабля типа „Дредноут“ — „Александра“. Исчерпывающие сведения, интересовавшие Вермана, я ему не мог дать, т. к. это выходило из круга моей компетенции, но я его ориентировал, от кого и где те или иные сведения смог получить. Конкретно его интересовали системы рулевого управления и схема артиллерийских башен дредноутов. Я рекомендовал Берману эти сведения добыть через контрагентов, производивших установку этих механизмов на дредноутах».
Читаем протокол допроса далее: «Таким образом, вплоть до начала империалистической войны, т. е. в период 1912–1914 годов, я передавал Верману сведения в устной форме о строящихся линейных кораблях типа „Дредноут“: „Мария“ и „Александр III“ в рамках того, что мне было известно о ходе их стройки и сроках готовности отдельных отсеков кораблей». Как видим, налицо явная вольная интерпретация слов Сгибнева автором книги, не соответствующая изложенному в протоколе допроса.
В своей книге Елкин пишет, что Сгибнев стал непосредственным исполнителем диверсии на линкоре, за которую он должен был получить 80 тысяч рублей золотом. Но ничего подобного в протоколах допроса не значится, зато есть такая информация: «В 1914 году во время русско-германской войны… Верман выслан из пределов Николаева, и я потерял с ним связь. В 1918 году с приходом немецких оккупационных войск я встретился с Верманом. Встреча была мимолетной, и более Вермана я не видел».
Действительно, в 1914 году Верман был выслан под Оренбург. В повести А. Елкина этот факт описан как детективная история, в которой были задействованы и николаевский городской голова Матвеев, и жандармский ротмистр Иевлев, и карточный шулер, якобы специально доставленный из Варшавы. Результатом этой комбинации стали проигрыш Иевлева и, как следствие, его согласие на отсрочку высылки Вермана на две недели, за которые он успел сделать последние приготовления к взрыву на «Императрице Марии» и проинструктировать свою агентуру по дальнейшей работе.
Однако сам Верман на допросе изложил эти события прозаически просто: «На второй же день после объявления войны, если не ошибаюсь, 2 августа 1914 года я был на улице в Николаеве арестован полицейским надзирателем, заключен под стражу и через полтора месяца вместе с другими германско-подданными выслан под Оренбург, где и оставлен на жительство в Сейтовском Посаде-Каргала». Однако в книге Елкина есть упоминание, что из ссылки Верман якобы скоро бежал, чтобы тайно появиться в Николаеве…
А что говорит об этом на допросе сам Виктор Эдуардович? А говорит он следующее: «…В ссылке я прожил до декабря 1917 года. И оттуда бежал… С момента приезда — последних чисел декабря 1917 года до оккупации немцами Украины и занятия ими Николаева в марте 1918 года — нигде не служил, в этот отрезок времени разведывательной деятельностью не занимался». А как же взрыв на «Императрице Марии»? Елкин пишет: «Сгибнев на допросе показал, что „Мария“ была обречена еще в Николаеве». Далее он уже вовсю сочиняет от себя за допрашиваемого Сгибнева. «Как отвечающий за проводку электросистем, я позаботился о том, чтобы в пороховых погребах в необходимую минуту при перенапряжении электросети возникли бы замыкания. В основном же, мы рассчитывали на переданные нам через Вермана специальные механические взрыватели, пронести которые на „Марию“ не составляло никакого труда, ввиду полнейшей безалаберности ее охраны и постоянной возможности для нас, как представителей завода, бывать на корабле. Место взрыва — Севастополь — было избрано не случайно: диверсия в самом Николаеве могла бы поставить под удар русской контрразведки нашу организацию…» Увы, но в протоколах ничего подобного нет.
Однако вернемся к взрыву «Марии». В этот период Верман был депортирован и лично организовать взрыв никак не мог. Но в Николаеве и Севастополе была оставлена хорошо подготовленная разведсеть. Позднее он сам говорил об этом: «… Я лично осуществлял связь с 1908 года по разведывательной работе со следующими городами… Севастополем, где разведывательной работой руководил инженер-механик завода „Наваль“ Визер, находившийся в Севастополе по поручению нашего завода специально для монтажа строившегося в Севастополе броненосца „Златоуст“. Знаю, что у Визера была своя шпионская сеть в Севастополе». Здесь и возникает вопрос: не участвовал ли Визер в «достройке» «Императрицы Марии» или ее ремонте в начале октября 1916 года? Тогда на борту корабля ежедневно находились десятки инженеров, техников и рабочих. Проход на корабль этих людей не составляет труда. Вот что об этом говорится в письме Севастопольского жандармского управления начальнику штаба командующего Черноморским флотом: «… Матросы говорят о том, что рабочие по проводке электричества, бывшие на корабле накануне взрыва до 10 часов вечера, могли что-нибудь учинить и со злым умыслом, так как рабочие при входе на корабль совершенно не осматривались и работали также без досмотра. Особенно высказывается подозрение в этом отношении на инженера той фирмы, что на Нахимовском проспекте, в доме № 55, якобы накануне взрыва уехавшего из Севастополя».
Но в следственном деле Сгибнева, в котором только два протокола его допросов, касающихся, в основном, событий конца 20-х — начала 30-х гг., этих показаний нет. Откуда их взял автор книги, нам не известно. Сам же Сгибнев показал, что в этот период работал только заведующим временным освещением строящихся кораблей и к проводке и установке постоянных электросистем дредноута отношения не имел.
По версии Елкина, как мы уже говорили, за взрыв линейного корабля «Императрица Мария» Верман в 1926 году был награжден Железным крестом 1-й степени. Однако, изучая материалы следственного дела, мы обнаружили сведения о награждении Вермана только Железным крестом 2-го класса. Вот как о факте награждения рассказывает сам Виктор Эдуардович: «В 1918 году по представлению капитан-лейтенанта Клосса я был германским командованием за самоотверженную работу и шпионскую деятельность в пользу Германии награжден Железным крестом 2-й степени».