Неизвестные страницы истории российского флота
Шрифт:
Между тем уровень воды постепенно повышался. Вскоре вода затопила обеденный стол. Совершенно мокрые, моряки дрожали от холода, силы их быстро убывали, запас воздуха уменьшался, а вместе с ним убывала и надежда на спасение.
Все взоры были обращены к одному человеку — лейтенанту Матыевичу-Мациевичу. От него ждали некого спасительного решения, и лейтенант старался что-нибудь придумать.
Вначале старший офицер предложил желающим выбрасываться из торпедного аппарата, но, так как это было очень рискованно (в ту пору выход из лодки через торпедную аппаратуру еще не отрабатывался), таковых не оказалось. Тогда Мациевич решил послать письмо. Сначала его хотели написать на киоте корабельной иконы, как единственно оставшейся деревянной части, но потом отказались от этого, так как подумали, что выкинутый наверх образ сочтут за чудо.
— Пока будут спорить, людьми сделана запись на иконе или Божьим промыслом, до нас может дело не дойти! — здраво рассудил Матыевич-Мациевич. — Надо искать
После недолгих споров записку написали на бумаге и выпустили торпеду, но она вышла из торпедного аппарата и тут же упала на грунт. Пришлось писать вторую записку и выпускать вторую торпеду. Ее отстрел прошел более успешно. Как мы уже знаем, эта торпеда была замечена с плавбазы, и записка попала в руки спасателей.
Тем временем более слабые не выдерживали и, теряя сознание, тонули в ледяной воде, уровень которой доходил до груди. Паники не было. Люди держались до конца и, погибая, прощались с остальными.
Из документа расследования обстоятельств трагедии АГ-15: «Вскоре живых остались 5 человек. Сколько было времени, они не знали, но чувствовали, что поздно. Вода прибыла настолько, что можно было ходить только с приподнятой головой. Мертвецы плавали тут же. Видя, что воздуха осталось только две группы, старший офицер заявил, что в лодке оставаться больше нельзя, и предложил выбрасываться через люк. Это было единственное, что осталось попытаться сделать. Тогда все надели капковые бушлаты и по очереди подходили к люку. Старший офицер, дав воздух в лодку, сравнял давление со столбом воды, и люк был открыт. Вода хлынула в него и затопила отсек, потухла последняя лампочка. От поступающего из баллона сжатого воздуха образовалась у комингса воздушная пробка. Все стояли у люка с приподнятыми ртами и поочередно, держась за трап, влезали в узкую горловину люка и выбрасывались со страшной силой наверх. Старший офицер Мациевич, стоя у трапа, в абсолютной темноте прощупывал каждого влезающего в люк. Не успел он еще пропустить 4-го, как услышал слабый стон, и, когда нужно было пропускать 5-го, то, обведя руками вокруг, он его не нашел. Тогда он понял, кто стонал, будучи отброшенным от люка сильной струей. Тогда он сам полез в люк и с молниеносной быстротой был выброшен на поверхность моря. Эти 84 фута он пролетел так быстро, что впечатления от этого не могло быть никакого. Все 5 человек, полежав несколько часов в лазарете для отдыха, чувствовали себя вполне здоровыми».
А вот как А.С. Новиков-Прибой описывает ощущения вырвавшегося из подводного плена матроса: «Через сколько времени я очнулся? Не знаю. Надо мною развешан голубой полог. Новенький и необыкновенно чистый. Но зачем же на нем белая заплата? И почему она так неровно вырезана? Черная борода склоняется ко мне. На плечах серебряные погоны. Откуда-то рука с пузырьком протягивается к моему лицу. Что-то ударило в нос. Я закрываю глаза, кручу головою. Л когда глянул — все стало ясно. Паровой катер, небо, белое облачко, солнце с косыми лучами. Я раздет, повязка с головы сорвана. Меня переворачивают, растирают тело. Досадно, что мешают смотреть в голубую высь. Она ласкова, как взгляд матери.
— Выпей, — говорит доктор и подносит полстакана коньяку.
Горячие струи разливаются по всему телу. Состояние духа блаженное. Хочется уснуть. Но меня беспокоит мысль: не начинаю ли я умирать? Быть может, это только в моем потухающем сознании сияет небо? Сейчас очнусь и снова увижу себя в железном гробу. Нет, спасен, спасен! Я вижу: катера, лодки, миноносцы ходят по морю. Перекликаются голоса людей. На самой ближней шлюпке несколько человек держат электрика Сидорова, а он вырывается и громко хохочет: „Блоха! Ха-ха-ха!..“
Со мною рядом стоит Зобов. С ним разговаривает доктор:
— Восемь человек всего подобрали. Значит, только одного не хватает?
— Так точно — одного.
Глаза мои невольно смыкаются. Я знаю, кто этот один, но не могу вспомнить его фамилию. Напряженно думаю об этом засыпаю».
Из донесения начальника 4-го дивизиона дивизии подводных лодок Балтийского моря капитана 2-го ранга Забелина: «Из рассказов спасшихся видно, что, когда лодка стала погружаться, тотчас же задраили люк в боевую рубку, через который пошла вода, но вода все же текла через сальники, и довольно быстро заполнялся центральный пост, так что вскоре пришлось из него уйти и задраить дверь в носовой отсек. Перед уходом из центрального поста лейтенант Матыевич-Мациевич озаботился дать воздух в корму и нос и закрыл клапана переговорных труб, чтобы по ним не могла поступать вода. При задраивании двери носового отсека одна задрайка перевернулась и помешала плотно притянуть дверь. Вначале это не было замечено, так как работа производилась в полной темноте, изредка лишь пользовались карманным электрическим фонарем. Тоже удалось наладить электрическое освещение от батарейки компаса Сперри и включить две лампочки. Тогда увидели, что дверь неплотно задраена и сквозь щель поступает вода, но задраить ее заново уже нельзя было, так как центральный пост был затоплен. Попытались продуть соляр и выбросить мины для облегчения веса, предварительно стравив воздух из них в лодку, чтобы использовать весь имеемый запас. В мину верхнего аппарата пробкой положили записку, к хвостовой части привязали клеенку с надписью, дав рулям небольшой угол всплытия, выстрелили. Вода продолжала прибывать, и дышать становилось все тяжелее и тяжелее. Тогда лейтенант Матыевич-Мациевич велел разрезать капковые матрасы, набил капок под бушлаты тем, у кого не было спасательных бушлатов, объяснил, как надо спасаться, выбрасываясь, и составил нечто вроде расписания, кому, где стоять у люка и в каком порядке выбрасываться. Но все же они ждали, надеялись на помощь извне, так как слышали работу водолазов и перестукивались с ними до последнего возможного момента, пока вода, поднималась, не дошла им до ушей. С кормовым отсеком тоже перестукивались, но часа через три после погружения с кормы перестали отвечать. Двое из находившихся в носовом отсеке тринадцати человек утонули от усталости и плавали среди них ногами вверх. Видя, что ждать больше нельзя лейтенант Матыевич-Мациевич дал давление в лодку и приказал открыть люк, из которого люди стали выбрасываться. После того как несколько человек выбросились, он подождал еще, но так как больше никто не шел, он пошел сам к люку и выбросился. Третий люк, благодаря которому и случилось несчастье, оказался не задраенным, так как рулевой Богданов после обеда, никому не доложив, отдраил его, чтобы выпустить чад после варки пищи, и потом забыл об этом. Установлено, что в носовом отсеке погибли электрики Воденюков, Соловьев, минные машинисты Лиханов, Кобезский, Боряев, телеграфист Баранов и рулевой Богданов. В кормовом отсеке — электрики Белянин, Монашев, Лаврушин, мотористы Вершинин, Кубынин, Самсонов, Казаков, Безсонов, рулевые Казаков и Лагунов. Кроме них, при начале погружения утонул прапорщик Петерс. Спаслись при погружении командир лейтенант Максимович, боцман Рева и рулевой Пырьев, при выбрасывании — лейтенант Матыевич-Мациевич, минные машинисты Артамонов и Пигунов, рулевые Соколов и Сущевский и электрик Бахвалов».
Подъем лодки и ее судьба
Судьба, как часто бывает в подобных случаях, сыграла с людьми в рулетку. Как всегда, кого-то в тот роковой день не оказалось на лодке, и они благодаря этому остались живы. В тот роковой день в отпусках, госпиталях и командировках находились: мичман Кияшкин, мотористы Петухов и Бутяев, рулевой Молодцов, телеграфист Туров, электрики Григорьев и Ивлев, минные машинисты Акимов, Мозжухин и Смирнов, содержатель Чернышев, комендор Васильев и санитар Карачан. Наконец, минный машинист Зайцев за день до аварии был переведен на соседнюю лодку, АГ-12. Все они вытащили свой счастливый жребий…
Из донесения начальника 4-го дивизиона дивизии подводных лодок Балтийского моря капитана 2-го ранга Забелина: «Надеясь на возможность спасти оставшихся в корме, продолжали работы. В 23 часа 40 минут сделал попытку поднять нос лодки с помощью брашпиля транспорта „Оланд“, но скоба лопнула, и снова начали заводить канат, достав другую скобу. Перлинь, заведенный с кормы, подали на ледокол „Авакс“. По приказанию начальника дивизии в 22 часа 25 минут послал телеграмму в Гангэ капитану 1-го ранга Тигерстед срочно выслать „Каму“ (плавучую мастерскую. — Авт.). Начальник дивизии передал мне приказание Командующего Флотом руководить работами и не посылать лодок в море.
9 июня в 5 часов 30 минут начали поднимать лодку, но кормовой перлинь лопнул, и решили ждать прихода „Камы“, которая прибыла в 7 часов. Все попытки подмять лодку с помощью „Камы“ и „Оланда“ окончились неудачей, и надежды на спасение людей уже не оставалось никакой, решил дожидаться прихода „Волхова“ и спасательной партии и производить подъем, не рискуя поломкой лодки. С утра выбросившиеся из лодки были посланы в Абоский морской лазарет. Общее самочувствие их довольно хорошее, хотя и жалуются на боль в суставах, особенно ног. В 17 часов отправил подводные лодки АГ-11 и АГ-12 в Або, чтобы личный состав не присутствовал при подъеме и не сохранил на предстоящие им походы и погружения тяжелого впечатления от вида трупов. По прибытии спасательной партии и „Волхова“, стали последний устанавливать точно над лодкой, что затруднялось начавшимся свежим ветром и заняло целый день.
10 июня в 3 часа начальник дивизии ушел в Гельсингфорс, взяв с собой Максимовича. 10 июня больные из Або были по их просьбе и ввиду хорошего самочувствия отправлены в Ревель. В этот же день в Або было заказано 17 гробов командированным туда мичманом Кияшкиным.
11 июня получил телефонограмму командующего флотом, что общее руководство работами поручается начальнику спасательной партии капитану 1-го ранга Мономакову, коему все и сдал. Следующие дни, по 15-е включительно, прошли в подводке и заведении стропов. Решено было поднимать лодку, имея один строп взятым за боевой рубкой, один в носу позади подводного якоря, и третий — за кормовую скобу. 15 июня в 18 часов 30 минут начали выбирать все лини, и лодка отделилась от грунта. В 20 часов 45 минут пришел эскадренный миноносец „Боевой“ с офицерской следственной комиссией в составе: начальника 2-го дивизиона дивизии подводных лодок Балтийского моря капитана 2-го ранга Вальронда-1-го, капитана 2-го ранга Даниленко, лейтенанта Могучего и членов комитетов дивизии подводных лодок Балтийского моря: Микрюкова, Одинцова, Соболева и Сергеева.