Неизвестные страницы истории советского флота
Шрифт:
На месте гибели лодки провели траурный митинг. Не скрывали слез ни молодой матрос, ни командующий флотом…»
Через сутки в районе гибели «восьмерки» оставались лишь «Харитон Лаптев» с «Комсомольцем Литвы». Через некоторое время к ним подошел большой ракетный корабль «Бойкий». С «Лаптева» проводили ежечасные замеры радиации, брали пробы воздуха и воды на разных глубинах. Радиоактивный фон остался без изменений — экипаж К-8 до конца исполнил свой долг перед человечеством…
В течение трех суток, выстроившись в строй фронта, два корабля и судно беспрерывно утюжили место гибели атомохода в тщетной надежде обнаружить хоть что-то. В небе над ними кружили самолеты: наши Ту-95, американские «Орионы» и английские «Шеклтоны». Лишь 15 апреля по приказу из Москвы, приняв
Государственная комиссия приступает к работе
Уже на следующий день после гибели К-8 в Вашингтоне представитель Пентагона провел пресс-конференцию с представителями американских средств массовой информации. Ошарашив собравшихся, он заявил: «В конце прошлой недели в Атлантике, очевидно, затонула советская атомная подводная лодка. Патрульный самолет обнаружил подводную атомную лодку в надводном положении, видимо, в состоянии бедствия. Позднее там же были обнаружены два советских корабля, пытавшихся взять лодку на буксир. Утром в воскресенье лодка исчезла, были обнаружены только маслянистые пятна — возможное свидетельство гибели подводной лодки. Американских кораблей или подводных лодок в данном районе океана не было. Подводная лодка опознана, как относящаяся к типу „Новембер“. Ее экипаж составляет обычно 88 человек. Согласно справочнику „Джейн“, в СССР построено 15 подобных лодок. Никаких сношений между руководством США и СССР в связи с происшедшим инцидентом не было. Советскую подводную лодку наблюдали наши и английские самолеты до воскресенья. В этом же районе совершали полеты и советские самолеты, которые, скорее всего, прилетали из района Мурманска. О судьбе экипажа нам ничего неизвестно, но вполне возможно, что он был снят на находившиеся рядом суда еще до гибели подводной лодки».
Четырнадцатого апреля в Лондоне перед журналистами выступил и представитель Министерства обороны Великобритании, сообщивший журналистам следующее: «В прошлую пятницу во время обычного патрульного полета самолет морской авиации „Шеклтон“ обнаружил советскую подводную лодку в 550 милях к юго-западу от Англии. Лодка была в надводном положении и без хода. В том же районе позднее были обнаружены два судна, с которых были спущены шлюпки. Эти суда оставались в районе и в воскресенье. Лодки около них обнаружено не было. Возможно, что она затонула. Судьба экипажа неизвестна. Отмечена значительная активность советской авиации в данном районе».
В тот же день радиостанции «Голос Америки» и Би-би-си, ведущие трансляцию на СССР, сообщили на весь мир, что «14 апреля в районе к юго-западу от Великобритании потерпела аварию советская атомная подводная лодка. Самолетами ВВС Великобритании и США в районе гибели лодки замечено в воде большое масляное пятно».
В советской прессе о гибели К-8 не сообщалось. Страна готовилась к столетнему юбилею Ленина, и передовицы газет были полны сообщений о ходе подготовки трудовых коллективов к этому событию. На все, что имело отношение к трагедии в Северной Атлантике, был немедленно наложен гриф строжайшей секретности, неукоснительно соблюдаемый почти четверть века. Все это время о гибели атомохода говорили лишь в кругу своих товарищей офицеры-подводники, да ходили, обросшие целым ворохом домыслов, легенды по всем четырем флотам. И даже когда несколько лет спустя в далеком Гремихском гарнизоне откроют памятник погибшим, то оставшихся в живых членов экипажа К-8 на него не пригласят, «во избежание возможной моральной травмы и по соображениям режимности»…
Но все это будет потом, а пока оставшиеся в живых подводники приходили в себя на борту плавбазы «Волга», уже взявшей курс к заполярным берегам. Из Москвы на Северный флот вылетела правительственная комиссия, а в самой Гремихе готовились оповещать жен погибших…
Еще продолжалась борьба за спасение лодки, а в Москве по приказу министра обороны Маршала Советского Союза Гречко была создала Государственная комиссия по расследованию обстоятельств аварии. Свою подпись под приказом маршал поставил 11 апреля.
Председателем комиссии был назначен первый заместитель главнокомандующего ВМФ адмирал флота В. А. Касатонов. Безусловно, что из всех возможных кандидатур это был самый удачный выбор. Биография адмирала флота Касатонова еще ждет своего персонального исследователя, ибо и сам адмирал как личность, и пройденная им служба чрезвычайно интересны и уникальны.
В выборе В. А. Касатонова председателем комиссии основную роль, видимо, сыграло то, что адмирал являлся одним из опытнейших подводников флота, начавшим службу еще в тридцатых на легендарных «барсах» и прошедшим все ступени нелегкой подводницкой службы. Прекрасно знал адмирал и атомный флот, немало отплавав на атомоходах в бытность свою командующим Северным флотом. Но не этим он остался в памяти членов экипажа К-8. Была у старого подводника черта, о которой не принято писать в анкетах и аттестациях, — огромная человечность. Несмотря на свой внешне суровый и строгий вид, Касатонов всегда был чуток по отношению к людям, особенно заботливо относясь к тем, кто волею судьбы попадал в экстремальные ситуации.
Под стать председателю были и другие члены комиссии — первый заместитель командующего Северным флотом вице-адмирал А. И. Петелин (зам. председателя комиссии), замминистра судостроительной промышленности И. С. Белоусов, представитель Генерального штаба адмирал А. Чабаненко, зам. ГК ВМФ по эксплуатации инженер-контр-адмирал В. Г. Новиков, другие специалисты-подводники, представители промышленности, науки.
Во время работы над книгой автор обратился к сыну В. А. Касатонова адмиралу И. В. Касатонову с просьбой посмотреть, не сохранилось ли где-нибудь в семейном архиве воспоминаний Владимира Афанасьевича о его участии в расследовании обстоятельств гибели К-8. К счастью, такие записи остались.
Из воспоминаний адмирала флота В. А. Касатонова: «Я только что вернулся из поездки на Тихоокеанский флот, где наблюдал за ходом развертывания кораблей по плану маневров „Океан“, и сразу же недобрая весть с моря — пожар на АПЛ К-8. Связи с ней долго не было, и мы терзались догадками об обстоятельствах аварии. Организацией спасательных работ руководил лично Горшков.
Утром 11 апреля меня внезапно вызвали в Министерство обороны к Гречко. Министр встретил сухо, пожав руку, сказал:
— Мы понимаем всю серьезность аварии вашей атомной лодки. Есть указание Политбюро немедленно создать Государственную комиссию для выяснения всех обстоятельств происшедшего. Руководить ею, по моему мнению, должен моряк. Вас, Владимир Афанасьевич, мы знаем, доверяем. Поэтому возьмите эту обязанность на себя!
— Есть, товарищ маршал! — ответил я и поинтересовался: — Кто еще включен помимо меня в состав комиссии?
— От Генерального штаба Чабаненко, от Минсудпрома Белоусов, несколько конструкторов. Необходимых вам людей от флота определите сами!
— Будут ли какие-нибудь предварительные указания? — спросил я.
— К утру дайте мне план вашей работы и полный состав комиссии! — немного помолчав, ответил Гречко.
Утро 12 апреля, однако, внесло трагические коррективы в нашу деятельность. Пришло известие о гибели атомохода. Я принял решение немедленно вылететь на Север. Требуемые министром документы отправил ему через секретариат. Вместе со мной вылетели мой давний сослуживец и товарищ инженер-контр-адмирал Н. И. Чикер, начальник эксплуатации атомных подводных лодок инженер-капитан 1-го ранга Б. П. Акулов, представитель оперативного управления контр-адмирал О. Б. Комаров и еще ряд товарищей.