Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты
Шрифт:
Картина шествия беженцев отодвигается в глубину кадра. Она проецируется на большом, во всю стену, экране в небольшой пустой комнате.
Старуха и Корней сидят в креслах и смотрят на экран.
— Ну вот и конец всем хлопотам, — произносит старуха. — Наши гулливеровцы — молодцы, сынок. Мы хорошо воспитали их. Поздравляю.
Корней хмуро качает головой.
— Не знаю, мать… — говорит он. — Не знаю. Вернуть мальчишку в эту преисподнюю…
Старуха перегибается через подлокотник и похлопывает Корнея по руке.
— Вздор, вздор, сынок. Ты сам в это не веришь. Для нас это преисподняя, а для него — родина.
— Но ведь мы…
— А мы ему поможем. На то мы Прогрессоры.
Картина шествия беженцев снова надвигается и заполняет кадр. И вдруг среди тобиан появляется знакомое лицо. По грязному шоссе шагает рыжий скандинав Эрик со шрамом на щеке, обросший щетиной, в таком же рваном обмундировании, что и остальные бывшие солдаты, с внушительным тюком за спиной.
42
Я, студент, прекрасно знал тогда этот анекдот (о двух глистах, отце и сыне). Почему АН думал, что его не знают «наверху»? Этот кукиш ни в каком кармане не поместится. — В. Д.
Словно почувствовав, что на него смотрят, он поднимает голову, встречается глазами со зрителем и делает рукой едва заметный приветственный жест. Затем, ускорив шаг, обгоняет одного беженца, другого, третьего… И вот он уже рядом с Гаем и упирается могучей рукой в край тележки.
И они идут, толкая тележку, дальше и дальше, мимо развороченного взрывом дома, мимо сгоревшего броневика, мимо ряда кольев с повисшими на них ржавыми касками…
КОНЕЦ
Кроме текста самого сценария в архиве находится письмо Юрия Борецкого, пробивавшего, но, к сожалению, так и не проникшего создание фильма (а может быть, это и к лучшему, иначе мы не имели бы возможности прочесть повесть ПИП): [43]
Трудно переоценить популярность замечательных писателей-фантастов Аркадия и Бориса Стругацких. Их книги не залеживаются на прилавках магазинов, становясь библиографической редкостью.
Подлинная гражданственность в сочетании с крепкой «закрученностью» сюжета, с яркими полнокровными образами, живым, «разговорным» диалогом делают их произведения подлинно кинематографическими. Они просто просятся на экран.
Меня с братьями Стругацкими связывает многолетняя творческая и личная дружба. Нами делались неоднократные попытки экранизации отдельных произведений, однако, по целому ряду обстоятельств ни одна из этих попыток успеха не имела.
Ставя другие фильмы по другим сценариям я всегда был твердо уверен, что главное дело моей жизни — это все-таки кинофантастика. Какова же была моя радость, когда я узнал, что первый вариант оригинального сценария «Мальчик из преисподней» принят Центральной сценарной студией. В то время я заканчивал в Киргизии свой фильм «Водопад» и не мог ознакомиться с этим вариантом сценария. Прочесть его я смог лишь вернувшись в Москву. Ознакомился я также с заключением сценарно-редакционной коллегии по первому варианту сценария.
Мы с Аркадием Стругацким тщательно проанализировали сценарий, замечания участников обсуждения: Е. Григорьева, Б.
После пролога, непосредственное действие фильма начнется с суда над Корнеем. Его судит трибунал прогрессоров. Корней обвиняется в тягчайшем преступлении, он вмешался в жизнь иной цивилизации, похитив оттуда Гая, он, тем самым, нарушил естественный ход развития этой цивилизации.
Тут я должен сделать некоторое отступление. Мы с автором пришли к выводу, что всевозможные «утопические» интерьеры, аксессуары и пр. должны быть категорически исключены из нашего фильма. Уровень цивилизации Земли таков, что людям, например, не нужны уже какие-либо летательные аппараты, они сами научились летать. Кстати, это тоже одно из немаловажных изменений, которое будет внесено в сценарий.
Итак, суд над Корнеем — острая, драматическая сцена. Корней яростно отстаивает свою правоту: «Не может человек равнодушно смотреть на страдания другого, пусть даже инопланетчика — иначе он перестает быть человеком». Однако, факт преступления налицо, и трибунал выносит суровое решение: «Приговорить к высшей мере наказания — к одиночеству».
В отношении Гая трибунал принимает несколько неожиданное решение — раз уж мальчик из преисподней оказался на Земле, то его следует послать к сверстникам, будущим прогрессорам. Пусть не только он поучится у ребят Земли, но и они у него поучатся. «Слишком они стерильны растут у нас. Мы оградили их от всех бед и несчастий, от горя и страданий, от ненависти и отчаяния. А ведь там, где им предстоит работать, они столкнутся со всем этим…»
И Гая направляют в лагерь прогрессоров… координатором, командиром.
Такой поворот дает возможность для ряда порой забавных, а порой и остродраматических ситуаций.
Так Гай с помощью ребят и, естественно, чудодейственной техники будущего (кстати, вся тема робота будет исключена из фильма) возвращает к жизни древний танк, вросший с землю после боев, которые гремели здесь когда-то, триста лет назад. Разъезжая на танке, он проводит с ребятами «учения».
Ребят посещает Корней. Это последний его день на Земле, с людьми. Корней ведет Гая к братской могиле среди древних, покрытых шрамами деревьев.
Эта земля, эта могила, эти деревья помнят, что происходило здесь триста лет тому назад. Не надо никаких теле- и киноэкранов, по приказу Корнея память земли и деревьев материализуется в зримые образы и перед потрясенным Гаем предстает яростная картина давнего боя. Гай поражен мужеством и отвагой людей. Он не может сдержать слез, видя, как на его глазах гибнут советские воины. Он пытается броситься к ним на помощь, но Корней удерживает его, изображение боя исчезает.
За всем происходящим наблюдает пожилая женщина, председатель трибунала. Отослав Гая, она остается наедине с Корнеем. Далее следует ключевая остропсихологическая сцена, в результате которой женщина признается Корнею, что ее, маленькую девчонку, спас из-под огня триста лет назад пришелец из будущего. Тогда был бой и это спасение стоило жизни многим нашим бойцам. Погиб здесь и дальний предок Корнея. Еще и еще раз она доказывает Корнею преступность его поступка. Однако, мы понимаем, что по-своему прав и Корней.