Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты
Шрифт:
С. Б.: Ну да, личность.
А. Н.: Каким образом ситуации влияют на нравственность человека. Вот что интересно!
Ю. Ф.: То есть по-прежнему проблема выбора.
А. Н.: По-прежнему проблема выбора. Даже, я бы сказал, больше еще. Все острее и острее проблема выбора.
С. Л.: То есть уже выбор какой-то более конкретный и более жесткий, да?
А. Н.: Да.
СЛ.: Вот именно в плане — две лыжины в разные стороны вокруг одной сосны?
А. Н.: Вот-вот.
Ю. Ф.: Аркадий Натанович, вы сказали «Арканар», я сразу вспомнил. Борис
А. Н.: Да. Это от моего имени название.
С. Л.: Ну, да! Это похоже.
А. Н.: Вроде Швамбрании.
Ю. Ф.: Ну, а Румата, например. Это что? Это по-японски что-то обозначает?
А. Н.: Нет. Это действительно японское слово. Это обозначение одного из иероглифических элементов. Часто встречающегося.
В. К.: А какого именно?
А. Н.: Могу нарисовать, пожалуйста.
В. К.: Аркадий Натанович, и заодно, если можно: как ТОЧНО пишется иероглиф «сандзю»? (Общее оживление.)
А. Н.: Ради бога! «Сандзю» очень просто пишется, Это (Пишет.)
М. Ш.: А Румата?
А. Н.: А «румата» — это вот такой знак. (Пишет.) Вот он в древнем написании… Вот это «рука» в нижней части — «мата». Но «мата» не значит «рука», нет. Это потом уже бывший когда-то элемент «рука» обратился в слово «мата» — «опять», «снова» и так далее… Сверху — «ру». Это буква из японской азбуки. Это элемент звуковой. Здесь он читается как «то», а здесь смысловой элемент. Вот, например, если вы сюда прибавите так… (пишет) будет слово обозначать «бросать», скажем. Если такое вот, это будет обозначать… (пишет) Не знаю, какое-то экзотическое дерево, в Японии которое растет.
Ю. Ф.: А вот имя — «Биг-Баг».
А. Н.: Биг-Баг — это в переводе обозначает «большая шишка», «великий человек». Это американский сленг.
В. К.: Аркадий Натанович, а операция «Белый ферзь» — это, так сказать, чистая придумка или все-таки у вас были какие-то заделы, из которых вы…
А. Н.: Да, это были заделы, мы хотели писать.
Ю. Ф.: Я скажу больше. Поскольку я в свое время брал интервью у Бориса Натановича и задавал ему вопросы насчет того, что среди фэнов циркулируют упорные слухи… И он сказал, что роман продуман и… «Но вряд ли мы его когда-нибудь напишем». Но по опыту нашего изучения ваших интервью мы знаем, что о ненаписанных вещах вы ничего не говорите. Отсюда мы сделали очень такой далеко идущий вывод, что роман у вас написан….
А. Н.: Нет-нет-нет. Он только задуман.
М. Ш.: А жалко.
А. Н.: Ребятушки, нет.
Ю. Ф.: И не напишете вы его?
А. Н.: Вряд ли. Сейчас мы другую думаем…
Ю. Ф.: Этот вопрос был после того, как я Борису Натановичу в течение долгого часа, не отрываясь, пересказывал «Тайну белой субмарины», которую мне удалось прочитать. И он очень заинтересованно… И вот из-за этой заинтересованности я подумал, что все-таки что-то есть.
С. Б.: Аркадий Натанович, вопрос такой. Я знаю, вы не любите говорить, о чем вы пишете. Но скажите, вообще — вы сейчас пишете?
А. Н.: Да.
В. К.: Вы цикл «Полдня» собираетесь продолжать каким-то образом? Или уже…
А. Н.: Не вижу никаких оснований для этого.
В. К.: И «Волны» — это уже эпилог и все?
А. Н.: Да.
<…>
А. Н.: Да, кстати, кто из вас в Ленинград поедет?
Ю.Ф.: Я.
А. Н.: Один?
М. Ш.: Нет, я еще.
Ю. Ф.: Вдвоем. У меня рюкзак. Значит, если вы насчет книг…
А. Н.: Мне вас жалко.
Ю. Ф.: Ничего, сколько дадите, столько и заберем.
А. Н.: Вон они лежат.
Ю. Ф.: Вот эти? И всего-то?
<…>
С. Б.: Аркадий Натанович! А вообще-то, на сколько лет вы себя сейчас чувствуете? А. Н.: На девяносто.
С. Б.: Нет, я имею в виду не физическое состояние, естественно. А моральное.
А. Н.: А я не знаю, как чувствуют себя морально. У меня уникальный опыт, свой собственный. Другого у меня нет.
С. Б.: Ну, как вы себя чувствуете? Вы молоды душой?
А. Н.: Нет, конечно. Нет. Я и стар, и я устал. Энергии осталось только-только работать. Шестьдесят пять лет — это не шуточки, Светланочка. Поэтому никогда не задавайте таких вопросов людям в таком возрасте.
СБ.: Извините.
В. К.: Аркадий Натанович! Я понимаю, что вопрос о вашей работе не совсем приличен, но, по крайней мере, что у вас будет опубликовано в ближайшее время? Ведь есть какие-то ближайшие заделы.
СЛ.: Хотя бы в периодике.
В. К.: В условиях нашей безобразной подписки мы хоть какой-то контроль установим.
А. Н.: Ну, в ближайшее… Борис Натанович вам, наверное, говорил, — наша пьеса пойдет.
Ю. Ф.: Это в «Неве», да?
А. Н.: Да.
В. К.: А как называется пьеса?
А. Н.: Хорошо называется — «Жиды города Питера».
К. Ф.: И «Нева» рискнула такое название напечатать?
А. Н.: Рискнула.
М.Ш.: Да-а.
Ю. Ф.: Она в одном номере?
А. Н.: Да.
<…>
Ю. Ф.: «Пилигрим» стартовал в 234 году…
А.Н.: Угу.
Ю. Ф.: Если судить прямо, что это 2234 год, то «Малыш» выпадает, потому что все произведения у вас происходят в XXII веке, за исключением «Волны гасят ветер». Мы долго думали, как же нам это обойти, и пришли к выводу, что там у вас почему-то вдруг тот же прием, который вы использовали в «Экспедиции в преисподнюю» — «от Великой революции год 234».
А. Н.: Можно так считать, а можно, вообще-то говоря, вам возразить. Нет доказательств, что все наши произведения, кроме, скажем… начиная с «Жука в муравейнике» и даже, может, «Обитаемого острова», происходят в 22-м веке. Если вас смущает возраст Горбовского…
Ю. Ф.: Нет. Не возраст Горбовского.
Ю. Ф.: Этот самый Славин, когда Кондратьев спрашивает Славина: «Какой год?» — говорит: «2119. Они называют его просто девятнадцатый». Каммерер в 38-м году родился.
С. Л: В 37-м.