Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты
Шрифт:
В. К.: «Арктания»?
А. Н.: «Арктания». И Детгиз издал еще эту «Арктанию» под другим названием… Я уже не помню…
В. К., Ю. Ф.: «Тайна подводной скалы».
А. Н.: «Тайна подводной скалы». Вот. Поэтому с ним заключили договор. Потом пришла его жена и начала плакать, что двадцать пять процентов проедено и пропито, значит. Ему даже выписали одобрение, хотя он написал несколько страниц. Потом опять его жена пришла и сказала, что они нищенствуют и пропадают. И тогда им выплатили все сто процентов. И тут он умер. И тут появляюсь я. И Калакуцкая говорит: «Вот, отредактируйте». Пачечка — пятьдесят страничек разрозненных…
М. Ш.: Значит, вы заново написали?
А. Н.: Вот это я написал заново.
В. К.: И «Пропавшее сокровище» тоже?
А. Н.: Нет, «Пропавшее сокровище» — это он раньше написал. Оно про библиотеку Ивана Грозного,
С. Л.: Да. В одной книжке выпущено.
А. Н.: Она была задолго до того опубликована. Это очень удачная и интересная вещь, мне показалось. Она была опубликована в одном из первых выпусков «Мира приключений». А потом получилась еще одна вещь… Простите, я пройду туда… (Идет к книжному шкафу, достает книгу.) Ах, вот… Эту книгу знает кто-нибудь?
В. К.: Чижевский.
Ю. Ф.: Знаем.
И. Е.: Читали в детстве.
<…>
А. Н.:… начинается направление. Под это дело заключили с ним договор, с Чижевским. Рисунки его тоже здесь очень неплохие. А писать он отказался. И мне опять пришлось половину этой книги дописывать. Вот еще один случай, когда я принимал активное участие в чужих делах. А что касается «Экипажа Меконга»… Это история гораздо интересней. Ну что, скажем, написать книгу, такую простодушную, как «Мир иной», или такую научпоповскую вещь, как «В дебрях времени». Войскунский и Лукодьянов, бакинцы замечательные, прислали в Детгиз свой «Экипаж Меконга». Ну, а психология редактора совершенно однозначна в отношении толстых рукописей. Если рукопись неохватна, значит, заведомо, почти наверняка, — это халтура или… э-э-э… графоманство. Лев Николаевич Толстой не имел бы на свою «Войну и мир» никаких шансов сейчас. (Смех.) Если бы не удостоился, например, что его прочитает, скажем, Солженицын или даст свой отзыв Гроссман… А эта рукопись провалялась года два уже. И в один прекрасный день вызывает меня заведующая, я уже был там персона весьма и весьма грата, и говорит: «Вот здесь рукопись валяется у нас уже два года, нужно написать разгромную рецензию и отослать обратно. Чего она тут валяется?»
М. Ш.: Заранее установка была.
А. Н.: А Калакуцкая дружила очень с некой Морозовой, которая была директором Дома детской книги, и подкармливала ее рецензиями этими. Это есть способ подкармливания, неприличный, отвратительный… Я вас вызываю к себе, например, и: «Слушай, — говорю, — у тебя, я слышал, неприятности, на квартиру тебе не хватает. Ну, давай, я тебе дам несколько десятков рукописей. Пиши быстренько рецензии, отрицательные, так, чтоб мы имели право отослать их обратно. Ну, и получишь там, естественно, тысячу». Была такая практика, и есть она, конечно. Хотя сейчас в кооперативных издательствах ничего подобного быть не может, потому что кооперативные издатели не станут тратить деньги на отрицательные рецензии. И она говорит: «Вот нужно сделать такое дело». Ну, ладно. Что еще остается? Есть такой первый редакторский прием чтения — читать наискосок, читать через страницу. Второй, который воспитывает очень хорошего редактора, — это читать все подряд. Я потерял все навыки быстрого чтения, пока работал шесть лет редактором. Три года внутри. Пока в Гослитиздате работал, потом в Детгизе, я потерял навыки быстрого чтения. Да, и сел я… А это было, наверное, часа за два до конца рабочего дня. Сел и пропал. Я, значит, читал. Рукопись-то огромная. Не могу оторваться. Схватил ее, перевязал бечевкой — и домой. Сидел, всю ночь читал. Утром прихожу… «Я прочитал эту рукопись». И Марья Михайловна говорит: «Ну и что? Отправляем?» А я говорю: «Нет, никуда не отправляем, эту рукопись нужно издавать и немедленно». — «Как так?» — «Да вот так». Ну, получился небольшой скандальчик, потому что на редакцию… Там на редакцию у нас распределялись бумажные объемы. Естественно, значит, пионерская литература получала больше всего. Дошкольная литература получала меньше, чем пионерская, но все-таки тоже много. Потом историческая литература. А мы уж совсем получали мало. Ну, я взял грех на душу. Выкинул несколько переизданий фантастики. И мне удалось ее просунуть к директору и к главному редактору. Они, ошеломленные таким натиском, дали добро… Вот так вы и прочитали «Экипаж Меконга». Так он и вышел…
В. К.: Аркадий Натанович! Насколько верны слухи, что вы редактировали какую-то книгу Казанцева?
А. Н.: Пробовал. «Дети Марса».
СЛ.: «Внуки Марса»?
А. Н.: Да, «Внуки Марса». Значит, получил я рукопись. Вызывает меня заведующая редакцией, Казанцев сидит, надутый, как клоп. (Смех.) Поздоровались. «Вот, Александр
С. Б.: Мечтать больше не о чем.
В. К.: Это «Советская культура». Была эта подборочка как раз.
А. Н.: Да. Он увидал, значит, мою карандашную вязь: «Нет, — он говорит, — я ни одного слова не приемлю. Извольте стереть и сдавать в производство». Я говорю: «А вам не кажется, что, вот…» Он: «Нет, мне кажется, что я сказал лучше, чем вы написали…» Я поехал к заведующей и говорю: «Вот, так и так. Казанцев требует, чтоб пустили в производство безо всякой редактуры». — «Старый дурак! — сказала Калакуцкая. — Ну, и сдавайте, Аркадий Натанович, пусть он сам за себя отвечает хоть раз в жизни». Вот так оно и пошло.
В. К.: То есть оно вообще пошло без ответственного редактора?
А. Н.: Да, безо всякого. Ну, а числюсь там я, по-моему.
Ю. Ф.: Все-таки числитесь, да?
А. Н.: Я уже не помню, чем это закончилось.
В. К.: Аркадий Натанович! Слышали мы, что вы очень короткий период, где-то в начале 70-х еще, занимались редакторской работой где-то. Профессионально. В Худлите, по-моему.
Ю. Ф.: Аркадий Натанович, извините, я еще дополню вопрос. Дело в том, что детлитовская ваша работа более-менее известна, а вот нам не совсем известен вопрос с литиздатовской вашей работой после армии и работа в Худлите, когда вот эта история была с «Неназначенными встречами». То есть не могли бы вы немножко более подробно рассказать и, если можно, какие-нибудь книги вспомнить, что вы редактировали. Потому что мы не можем найти эти книги и восточные…
В. К.: Кроме Акутагавы и Ихары Сайкаку…
Ю. Ф.:… которые вы редактировали в то время… после 53-го года и в начале 70-х.
А. Н.: Ой, ребята, вспоминать — это… мучительно.
Ю. Ф.: Жалко, конечно. Потому что мы несколько знакомы с историей с «Неназначенными встречами» и знаем, что вам пришлось пойти работать тогда из-за этого, потому что вас не печатали в то время.
А. Н.: Да? Это вы путаете насчет 70-х годов, что тогда я занимался редакционной работой. Я как раз тогда занимался переводом и аннотированием японских патентов электроматериалов.
Ю. Ф.: Когда мы брали у Бориса Натановича интервью, то зашла речь об этом вопросе, и он сказал так: «Я помню эту ситуацию, когда у нас оставалось на сберкнижке сто рублей, и мне пришлось продать коллекцию марок, а у Аркадия Натановича коллекции марок не было, и ему пришлось поступить на работу».
А.Н.: Да.
Ю. Ф.: И мы решили, что вы поступили именно в «Художественную литературу».
А. Н.: Нет. Я поступил в институт, вернее, филиал загородный… филиал института…
В. К.: Это не электроугольных изделий?
А. Н.: Вот-вот-вот. Электроугольных изделий.
Ю. Ф.: Так, значит, в редакции вы работали два раза — в Гослитиздате и в Детлите?
А.Н.: Да.
Ю. Ф.: А потом уже стали профессиональным писателем и больше не…
А. Н.: Ну, когда в 64-м году приняли в Союз Писателей, — можно было, чтоб участковый не привязывался.
В. К.: Аркадий Натанович! Тут зашла речь о «Неназначенных встречах»… Мы с благословения Бориса Натановича… получили материалы по этому делу. Мы сейчас готовим в «АБС-панораме» со следующего выпуска подборочку наиболее ударных документов, связанных с перепиской Стругацких с Медведевым. Вот у меня два вопроса по этому поводу. Там есть два документа, очень принципиальных, которыми мы не располагаем. Вернее, даже три. Первое — это рецензия Казанцева на «Пикник на обочине». Борис Натанович говорил, что она утеряна. Но, может быть, как-нибудь…