Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты
Шрифт:
— Уговариваешь, гад?
— Ну зачем же… Философствую просто. Они шли до конца не потому, что не понимали опасности, а потому, что верили в разум… Это звучит напыщенно, но это так… Они боялись не за себя, как Глухов или даже ты, а за любого, живущего на земле человека. Эйнштейн знал, что такое атомная бомба, но все-таки работал. Парадокс? Операции на сердце погубили десятки людей, но их продолжали делать, если хочешь, против природы, против этих чертовых законов… Их делали, неся на плечах, на совести души обреченных, но тем не менее погибших от эксперимента…
— Трусость, несомненно… — усмехнулся Малянов. — А ты моралист, а?
— Ну, я пошел, — сказал Вечеровский. — Тебе, как я понимаю, работать надо.
Они вышли в прихожую. Малянов легко открыл замок.
— Ишь, — сказал он, — подлец. Открывается…
— «Сказали мне, что эта дорога меня приведет к океану смерти, — весело процитировал Вечеровский. — И я с полпути повернул обратно. С тех пор всё тянутся передо мной кривые, глухие, окольные пути…»
Он помахал рукой и вышел. Малянов задумчиво закрыл дверь…
Малянов сидел в своей прокуренной насквозь комнате и смолил хабарик. В комнате вспухали, переливались, летали маляновские пузыри и полости из табачного дыма. На полу, на столе валялись груды книг, листы бумаги, тетради, а на книжных полках, всюду, где хватало места, были приляпаны, приклеены, прикноплены фотографии спиралевидных галактик…
Скрипнула дверь. Вошел мальчик. Он постоял в комнате, сумрачно озираясь, подошел к одной из фотографий и, склонив голову набок, начал ее разглядывать. Сморщил старческое свое личико и повернулся к Малянову. Некоторое время смотрел, как Малянов грызет карандаш и разглядывает потолок. Шмыгнул носом и, сухо кашлянув, сказал:
— Дядь, а дядь! Слышь, наверное, мы с тобой больше не встретимся…
Малянов оторвался от созерцания потолка и дымных картин:
— Ты что несешь, а?
— Слышу я, уже идут.
— Кто это идет, чего ты там слышишь?
— А ты зачем эти картинки разложил?
— Я работаю, видишь… Нечего мне бояться, брат. Как это там… А-а-а… Я один в мире.
— А Петька?
— Я думаю, они не посмеют.
— Да, — сказал мальчик, — они не посмеют… Это некорректно.
— Недозволенный прием, — подтвердил Малянов. — Так?
— Так. А вот со мной дозволенный?
— Чего-то я не понял, — сказал Малянов. В это время в дверь позвонили.
— Это что? — спросил Малянов обеспокоенно. — А?
— Иди, открывай, — сказал мальчик.
— Зачем? — спросил Малянов.
— А так. Ты посмотри, что на улице делается.
Малянов вскочил и раздернул шторы. Природа взбесилась. Окно дрожало. В него то и дело били мощные порывы ветра. Стекла жалобно дребезжали. Сверкнула молния. Вдали загрохотало. А через секунду оглушительный треск заставил Малянова вжать голову в плечи… Свет замигал. Малянов подбежал к телефону, сорвал трубку, дунул в микрофон, постучал по рычагу. Телефон безмолвствовал… В дверь снова позвонили…
На
— Простите, — сказал он. — Дмитрий Андреевич? Вдалеке прогремел раскат грома.
— Алексеевич, — недовольно сказал насторожившийся Малянов.
— Да, да, простите, мне говорили, Алексеевич…
— Кто говорил?
— Э-э-э… В жакте, — быстро сказал посетитель и заглянул через маляновское плечо. — А-а-а-а! Вот и он! Видите ли, сын у меня потерялся. Валерка, иди сюда!
Малянов оглянулся. Мальчик стоял в прихожей и насупившись глядел на пришедшего.
— Мать все глаза проплакала, все участки, все морги и больницы обзвонила, а ты вот где! Уши-то надеру! Ради бога, извините нас пожалуйста!
— А документы у вас есть? — спросил Малянов безнадежным голосом.
— Господи! — сказал пришедший. — Ради бога! Вы к нам приходите! Он у нас такой, ей-богу… Сейчас!
Гость начал ковыряться в заднем кармане брюк, достал оттуда мятый паспорт и зеленую корочку метрики:
— Вот, пожалуйста! Валерка, ты чего стоишь, пошли!
— Не надо, — сказал Малянов потерянно. — Я… в-в-вам верю…
— Вот. — Гость спрятал документы и протянул Малянову маленькую белую картонку: — Вот моя визитка. Я и моя жена… Короче, если что нужно, я всегда и жена тоже… Я вам, надеюсь, пригожусь… Пошли, Валерка, пошли, не будем дяденьке мешать, он у нас работает… До свидания.
Малянов поспешно протянул руку гостю, и они расстались. На улице снова загрохотал гром.
— Да, — сказал Малянов. — Конечно. До свидания…
Гость взял мальчика за руку и они медленно начали спускаться вниз по лестнице. Малянов захлопнул дверь и повертел визитную карточку: белая картонка была абсолютно чиста с обеих сторон.
Малянова осенило. В один прыжок он оказался на лестнице и помчался вниз… Когда он, как пробка, вылетел на улицу, она была абсолютно пуста и тиха. И в это время где-то далеко закричал ребенок. Малянов бросился на крик, завернул за угол и остановился: на небольшой площади было полно народа. Все смотрели вверх, прикрывая лица ладонями, черными очками и специально закопченными осколками стекол. На солнце наползала черная тень луны…
Это было затмение…
Было отвратительно тихо. Адский лик луны дышал смертью. И только где-то далеко, чуть слышно, кричали дети…
Малянов попятился.
Малянов задыхаясь и придерживая локтем большую белую папку, с лету брал один лестничный марш за другим. Где-то приблизительно на уровне восьмого этажа на ступеньках, скорчившись, сидел маленький жалкий человечек, положив перед собой серую старомодную шляпу. Малянов обошел его и стал подниматься дальше.
— Не ходите туда, Дмитрий Алексеевич, — вдруг сказал человечек. Малянов остановился и посмотрел на него. Это был Глухов. Он встал, подобрал шляпу, с трудом распрямился, держась за поясницу. Лицо Глухова было вымазано чем-то черным. Глухов поправил очки и сказал, едва шевеля губами: