Неизвестный фактор (Романы)
Шрифт:
В его время? Далеко ли оно в прошлом? Но не стоило думать об этом сейчас. Может быть, в тюрьме вмешались в их память, исказили воспоминания, чтобы затруднить побег.
Далеко впереди показалось слабое светлое пятнышко. Андас осторожно приближался к нему, борясь с неразумным желанием броситься скорее к отверстию для подсматривания. Он принюхался. Какой-то запах, достаточно сильный, чтобы заглушить запах ходов, — запах сырости. Цветы?
Он добрался до отверстия и прижался к стене, чтобы расширить поле зрения. И без труда увидел, откуда исходит
Прижимаясь к стене и изворачиваясь, Андас сумел частично рассмотреть роскошное убранство комнаты. Потолок — он видел лишь узкую его часть — усеивали золотые звезды на светло-зеленом фоне цвета иньянгского неба в самые хорошие дни; пол под цветами и травами представлял собой яркую мозаику. Нижнюю часть стен тоже украшала яркая драгоценная мозаика, и он сосредоточил внимание на ней. Она изображала ряд фигур в торжественных одеяниях. Ему видны были всего четыре и пустое пространство за последней, как будто фреску еще не закончили.
Но невозможно было ошибиться в фигуре с короной, которую он видел прямо перед собой. Лицо деда с жесткими чертами и бесстрастным взглядом, как всегда во время аудиенций. Рядом с дедом еще одна фигура, даже две.
За императором Акрамой другая фигура в императорской одеянии и с диадемой, очевидно, преемник. Преемник! Значит, Акрама мертв! Андас больно прикусил губу.
Если император новый, то кто он? Лицо на фреске знакомое — он должен знать этого человека, но это не Айнеки, не Джассар и не Йуор. Он не мог назвать имя.
Чуть позади и ниже неизвестного он видел третий портрет — изображение девушки, явно Пурпуроносной, старшей дочери. Но ее лицо было Андасу совершенно незнакомо.
Он видел, что в комнате никого нет; как открыть потайную дверь с этой стороны, он знал и уже собирался сделать это, но услышал голоса. Открылась большая дверь, украшенная императорскими цветами, пятясь вошли две женщины в зеленых и белых одеяниях придворных внутреннего двора. Продолжая пятиться, они склонились перед третьей вошедшей.
Этой третьей оказалась та самая, что на фреске, только не в той напряженной позе, какой требовал строгий имперский этикет. Выглядела она гораздо моложе и человечнее, чем на портрете. Волосы, как и у прислужниц, скрывала высокая, украшенная драгоценными камнями диадема, с которой свисали цепочки, принимавшие на себя часть тяжести массивных серег. Платье из имперского пурпура с драгоценной вышивкой настолько стесняло тело, что женщина под его тяжестью двигалась медленно.
Плечи Андаса невольно дрогнули. Он чересчур хорошо помнил тяжесть такого наряда и как трудно было в нем выдерживать долгие часы сверхскучных придворных церемоний. Она наверняка была рада оказаться в своих личных покоях и избавиться от этих церемониальных одежд.
Она стояла как изваяние, неподвижная, как ее портрет, две женщины сражались с пряжками и узлами, снимая с нее наряд. В мягком нижнем платье девушка выглядела гораздо моложе. Она продолжала терпеливо ждать, пока прислужницы унесли наряд куда-то за пределы поля зрения Андаса и вернулись за короной. Тогда девушка подняла руки и быстрым движением распустила волосы, позволив им падать свободно.
Теперь Андас мог лучше разглядеть ее лицо. Не красавица, но что-то в ней притягивало мужские взгляды.
— Не угодно ли принцессе?.. — Одна из женщин опустилась на колени, держа поднос, на котором стоял хрустальный кубок со светло-розовым напитком.
Девушка покачала головой:
— Я столько съела и выпила, что мне нехорошо. Приходится есть, чтобы не слушать речи тех, кому нечего сказать. Они бесконечно повторяют одно и то же... — Она широко раскинула руки. — Дюз Золотогубая, как меня утомляют эти украшения! Когда-нибудь их снимут, и от меня останутся только кости. Можешь идти, Джакамада. Немного погодя пришли моих ночных прислужниц. Мне нужно отдохнуть...
— Как пожелает принцесса, — ответила женщина.
Андас нетерпеливо шевельнулся. Возвращается удушающая жизнь Тройных Башен! Можно говорить свободно, как сейчас принцесса, но ответ — если ты говоришь не с теми немногими, кто равен тебе по положению, — всегда будет строго формальным, в одних и тех же выражениях, выработанных за многие сотни лет придворного этикета. Вскоре и он сам лишится свободы, у него ее будет даже меньше, чем у той, за кем он наблюдает.
Если это покои одной из наследных принцесс, значит, он на окраине Цветочных Дворов. Но он не может так ошибаться в своих воспоминаниях о потайных ходах. Эти комнаты раньше не использовались. Это были... Он постарался вспомнить. Да, да, — сто лет назад здесь размещался двор императрицы Алахи, первой жены императора Амурака.
Императрица? Нет, прислужницы называли девушку принцессой, а так не титулуют правительниц. Разумнее предположить, что она — старшая дочь. Он пытался догадаться о степени их родства, но вдруг увидел, что она смотрит прямо на панель, за которой он стоит.
— Соглядатай... шпион! — В ее голосе звучал холодный гнев. — Можешь доносить о чем угодно, но помни, что в эту игру могут играть двое. И еще не забудь — у меня есть способ узнавать, когда ты за мной подсматриваешь. Тебе это недоступно, потому что эту способность дает Голос Костлявой Старухи!
На миг изумление Андаса вытеснил страх. Услышав последнее имя, он похолодел, словно ледяная рука коснулась его в тесноте потайного хода.
Костлявая Старуха! Но как старшая дочь в самом сердце охраняемых Тройных Башен получила доступ к Старухе? В памяти всплыли давнишние слухи, а еще рассказы, которые он не раз слышал, когда жил в этих стенах. При Цветочных Дворах плелись свои интриги, и смерть здесь иногда бывала безжалостнее, чем в императорских темницах.
Девушка подняла руку и извлекла из-под складок платья цепочку, на которой висело кольцо. С легкой загадочной улыбкой она собралась надеть его на палец.