Неизвестный фактор (Романы)
Шрифт:
Патрон смотрел на ждущие дрова.
— Не вижу никакой причины...
Тут вмешался джек-офицер.
— Туземцы делают много такого, что не кажется нам разумным, джентльхомо. Возможно, это какой-то обряд. Если это так, не будет никакого вреда, если мы ему последуем. Напротив, если не сделаем, они могут на нас напасть.
— Мы благодарны вам за то, что вы пытаетесь применить свои знания для решения возникшей проблемы, Муграх, — резко ответил Патрон, — но, думаю, мы не станем разжигать костры...
Дискан старался не проявить свой ужас. За ним постоянно наблюдают, у него нет никакой возможности разжечь костер. Или есть? Он пытался размышлять, опереться на ту странную поддержку, которую испытывал в предыдущие часы. Связь сохранилась: его призыв был услышан. Но ответа не его бессловесный вопрос не было. Либо мохнатые не могут, либо не должны подсказывать ему следующий ход. Дискан предоставлен самому себе.
— Вперед! — Стражник за Дисканом подтвердил свой приказ толчком в спину. Два его оцепеневших спутника уже начали спуск. Они спустятся по лестнице и углубятся в руины. Он должен разжечь костер... должен!
Есть только один способ. К нему толкает отчаяние. Они втроем: он сам, Друстанс и изыскатель — все еще идут впереди. Между Дисканом и дровами нет никого. Он смотрел на ступени перед ним, считал их, старался определить их высоту и решить, с какой именно предпринять попытку.
Они в пяти ступеньках от платформы. Пора — и все должно выглядеть естественно. Нет смысла кончить, нарвавшись на луч бластера, и при этом не достичь цели. Забавно. Сколько раз в прошлом он падал из-за своей неуклюжести, не желая этого, — теперь должен сделать то же преднамеренно. Пальцы его уже были под паркой. К счастью, он и раньше время от времени так согревал руки. Стражник ничего не заподозрит, заметив знакомый жест. Застежка кармана на поясе — неужели не поддастся? Горячий, обжигающий, огненный камень все еще действует! Он боялся противоположного, и это был одно большое опасение среди множества поменьше.
Голые руки жгло почти так же сильно, как после битвы со сторожевым роботом. Пора!
Дискан споткнулся и упал вперед, подавляя всякую попытку сохранить равновесие. Он тяжело ударился о камень платформы, и сила удара почти лишила его дыхания, он едва не потерял сознание. Но продолжал осуществлять свою цель. Теперь покатиться... все должно выглядеть естественно. Стон... да, теперь он должен застонать и попытаться встать на ноги...
И эта попытка привела его еще ближе к груде дров. Он взмахнул руками, раскрыл измученные, обожженные пальцы, так что камень упал в середину груды. И отшатнулся, закрывая лицо руками, стал, хромая, отходить. Послышался топот сапог по камню, крики сзади.
Но одновременно и потрескивание, волна жара, словно не от естественного пламени. Дискан позволил себе украдкой взглянуть. Вся груда была охвачена пламенем — дрова словно пропитали легковоспламеняющимся горючим. И от костра поднимался столб дыма — не прямо в воздух, а порывами, словно облаками. Первое облако уже достигло его. Дискан вдохнул острый запах, который словно прояснил голову, смягчил боль в руке, боль от ударов при падении. Он видел, как прямо в облако вбежал охранник и...
Цвет, свет, текучая вода, свежая и ароматная, поднимающаяся у ног. Улицы Кскотала в праздничные дни. И рядом идут братья-в-меху, вернее, сплетают вокруг него сложный радостный танец. Тени, с которыми он и раньше ощущал глубокое единство, стали плотней, материальней. Он улавливал очертания форм — красота, грация, сила. Если бы можно было лучше видеть их!
С окон свисают богатые многоцветные ткани, мягкая рябь цвета пробегает вниз по стенам. Ветер нежно ласкает, сладкий, как вода, которая все время плещется у его усталых ног. Дискан понимает, что устал, но это счастливая усталость. Он подошел к концу долгого и трудного пути, здесь путь кончается — это его дом!
Наслаждение, удовлетворенность... Он не может назвать чувство, которое объединяет его с братьями-в-меху. Люди-тени, они становятся все более и более реальными, вот один из них идет слева...
Нет, это не люди-тени! Это такие же люди, как он, хотя ему и не видны их лица. Их окутывает какая-то искристая аура, искорки по спирали движутся вокруг тел, так что он улавливает то свисающую руку, то идущие по воде ноги. Но он знает, что это люди его племени. И они здесь неуместны, в отличие от людей-теней. Они не часть Кскотала, как он его часть. И рядом с ними не пляшут братья-в-меху, не сплетают свои узоры. Это чужаки, захватчики!
Дискан хотел напасть на них, силой заставить покинуть мирный и счастливый Кскотал, но братья сплели танец, заставивший его двигаться определенным узором, и нарушить этот рисунок было бы святотатством.
Все в свое время, брат! — услышал он заверение. — В свое время и на их пути их будут судить и примут решение. Теперь не думай о них.
Но вид этих темных фигур, идущих рядом с его тропой, отравлял ему возвращение домой. Он не мог избавиться от мыслей и принять участие в танце, как следовало, и это было опасно. Пришло предупреждение от братьев:
Танцуй с нами, направо, налево, наружу, вот так, и вот так, и вот так.
Хотя губы его не двигались и он не издавал ни звука, Дискан чувствовал, что поет — не слова, а мелодию, рожденную ритмом этого танца. И когда он запел, то услышал пение остальных — не чужаков, даже не братьев-в-меху, но теней тех, что должны стать реальными. Должны...
Вода вокруг него поднималась; он приближался к сердцу Кскотала. Несомненно, в этом месте тени наденут одежду реальности, и он будет с ними, как и должно быть. Вот и башня, и из нее слышен призыв, и тени собираются здесь, поднимаются по спиральной лестнице в То, Что Было, Есть и Всегда Будет.
Но чужаки продолжают идти, и стоило Дискану взглянуть на них или просто подумать, как тени становились менее материальными, песня слышалась хуже, а рисунок танца расстраивался. Но почему они должны идти?
На своем собственном пути они тоже должны увидеть — то, что хотят увидеть. Нот этого видения зависит суд. Терпение, брат, терпение. У всего бывает конец.
— Но не у Того, Что Есть! — возразил он.
Мы на это надеемся, брат. Докажи, что это так, о докажи!